Захар просто чудовищно устал. Никто не ожидал, что Варшава полыхнёт, да ещё так сильно. Словно кто-то плеснул масла на тлеющие угли. Неразбериха была страшной. По все Речи Поспалитой вспыхивали бунты, при этом мало кто мог сказать, как всё началось и из-за чего. Все противоборствующие партии сцепились друг с другом как дворовые псы за кость, и очень скоро ситуация перестала быть контролируемой.

Хотя сам Чернышев мог сказать, что начало активному противостоянию положил уход из Польши двух героических полков, бывших потешных, которые спешили прийти на помощь Ласси у которого начались первые серьезные стычки с войском Фридриха. Хаос набрал обороты меньше, чем за неделю, когда каждый магнат почти в каждом воеводстве начал объявлять себя королем Польским и Литовским. Русское посольство наблюдало за побоищем с всё возрастающим беспокойством, а в один из вечеров к Захару пришёл Ломов.

– Мне доподлинно известно, что уже сегодня поздно вечером на Понятовского будет совершено покушение, которое вполне может увенчаться успехом. Ну, а так как это всё-таки ляхи, а они в пылу битв просто звереют от вида крови, – при этом Турок поморщился, выражая тем самым своё отношение к полякам, – то вполне могут попытаться заодно убить всю семьи. И их при этом мало будет волновать, что Варшавский трон не переходит от отца к сыну, и польский король выбирается магнатами.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросил Чернышев нахмурившись.

– Мне не было приказано спасать семью, если ей будет угрожать опасность, – уклончиво ответил Ломов. – Но я решил, что это неправильно, не по-людски получается. Мальчонка-то уж точно не виноват ни в чём. А у тебя, Захар Григорьевич, поговаривают, неплохие отношения с королевой случились.

– Тебе виднее, Андрей Иванович, – хмуро ответил тогда Захар. – Ты вообще, лучше всех нас осведомлён о том, что происходит.

– Нет, не осведомлён и это вызывает у меня мигрень. – Признался Ломов. – Одно могу сказать, Пётр Фёдорович при любом раскладе будет недоволен. В Речи Посполитой такое безобразие точно не планировалось. Как теперь всё это остановить, ежели у каждого магната своя армия имеется? У кого больше у кого меньше, – он покачал головой. – Не знаю, в общем. Так что думай, решай. Ну а ежели решишься, то вам придётся из страны так быстро убегать, как только кони выдержат. Вот, это мой отчёт, передашь Петру Фёдоровичу, может быть, он поймёт, что здесь творится и как нам быть дальше. – Турок протёр лицо, а Захар только сейчас разглядел, как сильно осунулось его молодое лицо с вечной наглой улыбкой.

Андрей устал, как никогда ещё не уставал, он буквально носом землю рыл, но никак не мог понять, где полыхнуло в первую очередь. У него складывалось ощущение, что всё недовольство друг другом и всеми вместе возникло одновременно во всех местах. Вот только, так не бывает, уж это Турок усвоил уже давно и знал, как «Отче наш».

Ломов ушёл, а Захар остался думать, что делать дальше. Спасти королеву Софию с наследником? Как-никак принц наследник, если и не польского трона, то магнатов Понятовских, так точно. Но ему не поступало никаких бумаг от государя. Так может он проявить инициативу в таком весьма сложном вопросе, или нет? Нужно ли государю, чтобы королева с сыном остались живы и не сгинули во время покушения? Захар долго ломал голову, проклиная про себя этого преданного пса Петра Ломова. Вот зачем он пришёл и всё это на него вывалил? Сам Чернышев утром уже уехал бы, ни о чём не подозревая, теперь же он вынужден мучиться сомнениями.

Наконец, вытащив крест, Захар поцеловал его и пробормотал.