Три чужих человека в одной квартире. В коридоре повисла тишина и полумрак, из спальни доносится тихое шуршание книжных страниц, из детской слышен голос, бормочущий что-то в телефонную трубку, в зале работает телевизор без звука и видны движущиеся тени на противоположной стене. Я стою и, сквозь приоткрытую дверь вижу отца. Он лежит на кровати, положив под спину несколько подушек, и читает книгу. Некоторое время он смотрит на страницу, затем его взгляд уходит в сторону – он о чем-то задумался. Через секунду он возвращается из своих мыслей и снова принимается читать, но понимает, что не помнит о чем только что прочел, и ищет, в книге, то место, на котором погрузился в раздумья.

Я наблюдаю за ним долго. Мне хочется подойти и заговорить с ним. О чем? Не знаю. Просто заговорить на любую тему, так же как я делал это в детстве. Говорить все, что в голову взбредет. Задавать глупые вопросы и даже не получая ответов, видеть как он смеется и наигранно задумывается чтобы так же по-детски ответить. Но о чем мне говорить с ним сейчас? Он не поймет. Он уже не помнит себя, в моем возрасте.

Отец снова погружается в свои мысли, затем его руки медленно опускают книгу на живот, и он засыпает в полусидящем положении. Как обычно. Мне хочется тихо войти в комнату, взять книгу, положить ее на тумбочку, снять с него очки и положить их на книгу. Я люблю своего отца. Очень люблю. Но у меня не хватает решимости войти в спальню. Я не знаю почему. Я устал от этих мыслей и бессилия справится с самим собой. Переступить через свой характер и просто начать все с начала. Как бы я хотел….. Но как? А если не выйдет? Что будет тогда? Я устал от этих мыслей…..

Но все начало меняться само. Как то я вернулся с репетиции (они были у нас почти каждый день), отец был дома, не в гараже, не на даче…. Запах чего-то вкусного я уловил еще в подъезде, отец на кухне громыхал кастрюлями. Лизы еще не было, да и он пришел довольно рано.

– Здоров, – сказал отец, выглядывая с кухни.

Было жарко, в такую жару он обычно ходил по дому в семейных трусах, конечно, когда никого не было из посторонних. И сейчас на нем были семейники и Лизкин фартук.

– Привет, пап, – ответил я.

Он улыбнулся и опять нырнул в кухню. Проходя мимо, я заглянул туда: на всех четырех конфорках стояли кастрюли и сковородки, в которых что-то бурлило и потрескивало. Я прошел в зал и сразу увидел на полу коробку, коробка была уже открыта. Рядом стоял новый телевизор, а на нем проигрыватель для дивиди дисков. Через несколько минут в дверь вошла Лизка, которая была удивлена не меньше моего.

Мы сели ужинать, впервые за несколько лет, вместе. Отец пожарил свои знаменитые отбивные, приготовил два разных вида салатов, отварил картофель и потушил грибы с каким-то соусом. Первые несколько минут мы ели молча. Отец выжидающе посматривал на нас с Лизкой, я как всегда делал вид, что мне все равно. Потом Лиза нарушила тишину.

– Премия? – спросила она.

– Почти, – ответил отец. – Там в прихожей, в пакете еще диски лежат, – отец, снова улыбаясь, пробежался по нам взглядом и принялся резать мясо и, будто так, между делом добавил. – Шабашка.

– Что за шабашка? – вступил в разговор я.

– Да, там, на работе, кое для кого, сделал кое какую работу, – отец говорил, одновременно пережевывая мясо, – вы и не заметили, что меня неделю по вечерам не было.

– Мы думали, ты на даче, – сказал я.

– Или в гараже, – пожала плечами Лизка.

– Ну, я же трезвым приходил, – парировал он и улыбнулся. Мы с сестрой тоже улыбнулись и оба, почти синхронно опустили головы к тарелкам и, все еще улыбаясь, продолжили ужин.