Репетицию назначили на шесть вечера. Ну а пока был еще весь выходной впереди Егор и Булка отправились на поиски новых финансистов, а я и Ден собирались заняться записью отбивок к нашему выступлению.

Все называли его Булкой. Я иногда, в шутку, называл его Николаем Сергеевичем, но прозвище Булка прицепилось к нему еще со школы, а может и раньше. В небольших городах, даже если захочешь избавиться от своего, пусть маленького и безобидного прошлого, не так-то легко это сделать. Все вещи тут меняются, но, в то же время, остаются там же, где ты их оставил. Такое происходит не только с глупыми детскими прозвищами, но и с людьми, которые их носят или даже раздают. Кажется, что их давно уже нет в этих краях, что они сменили этот серый и безнадежный городской пейзаж на более кипучую, яркую и претенциозную местность. А потом случайно натыкаешься на какой-нибудь призрак из прошлого и, даже не сразу можешь вспомнить его имя, а про фамилию и говорить нечего.

Вот он является такой серый и обшарпанный, похожий на этот город, с уставшими глазами, мутными как окна в общежитии. Стою, жму ему руку и пытаюсь улыбаться. (Неужели и я так же выгляжу?) Он напоминает шахтера, который отработал смену под землей и выбрался из шахты на свет. Смотрит на меня как на солнце и искренне радуется, но тут же вспоминает, что завтра ему опять спускаться в душные недра и его улыбка слегка тускнеет. Мы стоим в магазине, я покупаю сигареты, а он ждет жену. Рыжая, с короткой стрижкой, она появляется в поле моего зрения, я замечаю, что она беременна, когда она медленно идет в нашу сторону. Это их семья: он в старом растянутом свитере, худой, с тонкой шеей, куртка из потрескавшегося кожзаменителя, черные грубые ботинки с тупыми носами и стесанным каблуком, но начищенные до блеска и темно-зеленые брюки с пузырями на коленях. Его жена похожа на небольшой холодильник «Славутич», и так же стоит поодаль в ожидании, когда кто-то (в данном случае муж) проголодается. А что это на ней надето? Я затрудняюсь…. Это абстракция. Днем он работает…. я прослушал где, кажется, что-то строит, а по вечерам таксует. Она сидит дома носит ребенка и ждет его окруженная слабоосвещенной кухней. Он возвращается к полуночи и ест свой ужин в компании двух холодильников и эмбриона. И такие видения возникают довольно часто. Ты их никогда не предскажешь, они всегда неожиданны, появляются из неоткуда и уходят, соответственно туда же. В нашем небольшом городе постоянно натыкаешься на старых знакомых, настолько старых, что не всегда можешь вспомнить откуда ты их знаешь.

Булка – это тень из моего прошлого, которая всегда рядом, но такая цветная, шумная тень, это тот призрак, которого всегда радостно видеть. Булка имел набор странностей, например: в бумажнике он носил портрет Америго Веспуччи и выдавал его за какого-то своего знаменитого предка. Ну, разумеется, не самого Америго, а его изображение. Для чего он это делал – оставалось тайной. Он был совершенно всеяден, то, что мы не доедали во времена наших студенческих пьянок или в поездках по всевозможным фестивалям КВН доедал Булка. Дело доходило до совершенно абсурдных вещей: кости от копченой рыбы и их же внутренности или вообще черт знает что. Я видел, многие люди съедают яблоко вместе с огрызком, но для меня непостижимо, макать арбузные корочки в сахар и хрустеть ими сидя похмельным утром на маленькой кухоньке в съемной квартире в каком-нибудь Саранске. Пожалуй, были в нем и положительные странности: распевание совершенно дурацких, но очень смешных песен на вымышленных языках, сопровожденных «псевдоэротичными» танцами. Это было забавно.