– Городская стража, – представился Авенир, – что вы здесь делаете? По уставу Глинтлея ночью запрещено ходить под городскими стенами.

Один из мирян, грузный кеттин, в кожаных доспехах на голое тело, смерил их недружелюбным взором, с презрением разлепил толстые коричневые губы:

– Слышь, Эгит – господа дорогие хотят знать, по какому делу ты здесь околачиваешься? Не соблаговолишь ли дать ответ?

Второй – хлипкий смуглый азотянин – улыбнулся, обнажив щербину в верхнем ряде крупных, похожих на жемчужины, зубов.

– Как скажешь, Кабул, – Эгит развернулся к стражникам, – понимаете ли, кошка у нас живет дома, а так как мы не смогли ее накормить, ведь мяса не осталось – вот и пошли мы, господа за мясом-то на рынок. А базарчик местный, ой батюшки, закрыт, не работает теперича – час поздний. А стена, тут же голуби, птицы всякие и крысочки бегают. Вот и хотим живности прибить, чтобы и зверушечку покормить – да и самим на супчик оставить. Крысочки – это ж наивкуснейшее мясо, не то, что в тавернах. Ой, господа, никто ж не знает, какую скотину ихние повара жарят – больную, старую, или не дай-то батюшка, мертвечинину ложать…

– Ерунду какую-то несут, – Рихон повернулся к Авениру, принялся нашёптывать – надо их в темницу, да доспросить – кажется мне, что они соглядатайствуют. Да и впрок им будет, чтобы Глинтлейский закон знали.

Обернулся к смуглому, грубо прикрикнул:

– Прекрати брехать. Все живо в советню, узнаем, за какими это вы крыска…

Парень зашатался и упал навзничь. Авенир обернулся, инстинктивно вжал голову в плечи. Щеку обожгло. Нескольких секунд хватило, чтобы оценить происходящее. Пока они слушали треплю азотянина, третий бродяга, хунн, незаметно обошел патрульных и вырубил Рихона. Трое окружили Авенира – явно не уличные оборванцы.

– Ну что, господин хороший, – крупный злобно ухмылялся, – говорим же, за крысами охотимся. Такими, как ты.

Молодой воин посмотрел на лежащего соратника. Кровь побежала по жилам, мышцы инстинктивно напряглись. В висках застучало, юноша ощутил, как гнев затмевает разум, притупляет мысль. Как смели они напасть на имперский патруль?

Услышал воинственный клич и удивленно понял, что сам кричит.

Авенир уклонился от стремительно летящего пернача, мгновенно развернулся и, что есть силы, саданул кулаком кеттину в ухо. Другой бродяга, хунн уже достал оружие и в одной руке держал такой же небольшой пернач – другая сжимала изогнутый черный клинок. Нир сделал ложный выпад мечом, захватил запястье врага, резко вывернул, выбив клинок из руки. Хунн не растерялся и саданул кулаком в лицо. Раздался хруст. Очухавшийся к этому времени кеттин схватил юношу.

– Имперская крыса попалась в ловушку, – Кабул сплюнул, – ну что, урод, до сих пор считаешь себя настоящим воином?

Пернач ударил под грудь. Дыхание сперло. Авенир, сжав зубы, дал каблуком сапога по ноге Кабула. Толстяк охнул и ослабил хватку. Вырвав руку, юноша послал ее в горло бродяге. Тот было отпрянул, но увернуться не успел – удар в кадык парализовал. Парень, тихо рыча, двинулся на азотянина. Неожиданно в глазах потемнело…

Стук сердца нещадно долбил по макушке. Юноша приоткрыл глаза и тусклое мерцание свечи обнажило пустую комнатенку. На топчане рядом сопел Рихон с перевязанной головой. В глазах все плыло, и сколько Авенир не напрягался, сосредоточиться не получалось.

Раздался низкий мужской голос:

– Очнулся? Хм, потерял столько крови и уже в себя пришел. Я думал, сутки откачивать придется. Ты лежи, отдыхай. И глаза закрой, так болеть меньше будет.

– Г-г-де я?

– Не на том свете, это самое главное. Драться с головорезами Тамила – как вообще прыти хватило? Даже бывалые воины этих отморозков опасаются.