Нибара всё же подошла к дереву, прислонила ухо к стволу:

– Как гудит! Чувствую звёздный ветер!

Она провела кристаллом по коре раз, другой, третий, в разных направлениях, гул то усиливался, то ослабевал, менялась тональность, но ствол не раскрылся.

– Именем Тимберлитты! ― крикнул Бозо, но дерево не открылось. ― Скорей! Обратимся в птиц и долетим! Керот! ― цепенея от ужаса, выругался он. ― У меня вдруг магических сил не стало! Я не могу, всё пропало!

– И я не могу обернуться птицей! ― вскрикнула Нибара.

– Наверное, вас обессилило дерево, ― сказала Церола. ― Вы чужие для мира земных хранителей.

– Готовим оружие! ― попробовала взбодрить брата Нибара.

– Личное вооружение из арсенала Церолы ― старьё, домервудный век! ― вознегодовал Бозо. ― А зортеки физическими полями манипулируют.

– Со своим личным оружием нужно было приходить, ― возразила Церола. ― Я в резерве без модернизации сколько тысяч вздохов просидела?

– Бросай! ― приказал сестре Бозо. ― Лишний груз. Бежим к цели!

Брат и сестра бросили оружие и налегке рванулись к поляне.

– Это зортеки ещё деликатничают, ― рассуждала как бы про себя Церола. ― Видно, Империя не хочет раскрывать землянам своё присутствие на планете. Того парня, что обнаружил корабль, зортеки не пленили, не рассыпали на атомы, не обернули в лабораторного мундуна.

– Они у него память о себе сотрут, ― возразил Бозо, задыхаясь от бега.

– Этому зортеки в отношении землян пока не научились ― не видят нужды…

– Юля! Иван! ― закричала Маша непроизвольно. Она отшатнулась в обратную сторону, хотела опереться на какую-нибудь твердь, но кругом было бескрайнее светлое пространство, без горизонта, и никакой тверди под ногами или руками, ни в обзоре. Девушка не падала, не взлетала, висела в пространстве, как в невесомости. Она не чувствовала своего тела, ни рук, ни ног, хотя ничто не сдерживало её телодвижений. Где я? Постепенно глаза стали привыкать к новому миру, и стала проявляться та же поляна, где она только что стояла на коленях. Стояла? Да она и сейчас там стоит! Маша видела самою себя, сидящую на корточках, видела Юлёну ― та стояла на коленях со смешно задранной кверху попой, видела и Ивана ― он вытащил из своего рюкзака какой-то новый приборчик и направил его в сторону МЧСовцев. Только чего-то недоставало той Маше, стоящей на коленях у ствола. Чего?! Кристалла! Так вот же он у меня в руке! Чудеса! Кристалл будто горел голубым пламенем, переливался и излучал на Машу какой-то добрый, тёплый свет, и ей даже начало казаться, что она становится умнее, мудрее, сильнее и старше. А как здесь хорошо! Пропал тревожный стук сердца, испарились все треволнения, а главное ― исчезло мерзкое чувство опасности, наползающее откуда-то со стороны и мучившее её с самого утра. Но там, на поляне, мои друзья! Там я! Или это не я? Может, права Юлёна: нам это всё снится? Не снится! Маша вдруг ясно почувствовала смертельную угрозу, исходящую от МЧСников ― или кто они там. Тот шарик был их! Да, их! Вот фигуры в скафандрах обнаружили пропажу шарика, рассыпались цепью и двинулись к дубу, выставив вперёд свои огнемёты. Вот она, «другая война»! А дерево нас защищает!

Мигом пролетели перед Машей все её вчерашние ночные грёзы и упования. Это всё Юлёна и Леночка Сергеевна возбудили в ней внезапный интерес к своей исключительности, к своей тайне. Жрица Луны! ― думала Маша вчера, лёжа на своей жёсткой постели, и долго не могла уснуть. Уже когда смывала макияж «сестрицы под окном», долго всматривалась она с своё отражение в облезшем старом зеркале над рукомойником, трогала пальчиком лицо, разглаживала невидимые складочки, гримасничала, изображала негу и страсть… Ей хочется найти правильного мальчика, пусть боевого, но правильного, без гонора и заскоков, как Сергей Сергеич. Точно! Как Сергей Сергеич, только молодой. Я же на всю жизнь вперёд полюблю ― на долгую-предолгую жизнь! Решено! Чтобы он был к зрелости как Сергей Сергеич: правильный, здоровый, надёжный, умный, с юмором, честный и крепкий, как этот дуб. Только я-то сама? Я же в школьном спектакле изображала раскидистый дуб, ветками-руками махала: вот и все мои таланты. Петь так и не научилась толком. «Ты пой ― не кричи!» ― всё время одёргивал педагог и, в конце концов, выгнал из школьного хора. Нужно маму познакомить с Сергей Сергеичем, он, говорили, вдовец… Сказал Сергей Сергеич: есть масло, значит, нужно есть масло ― всё! Растущий организм ― как без масла? А я всё «нравится ― не нравится», «хочу ― не хочу», а давно пора: «так надо!» Женихов мне подай! «Взрослая»! А масло за меня Юлёна ест. Вот она ― взрослая! А я маменькина дочка. Как приедет мамочка в следующее воскресенье ― и познакомлю с Сергей Сергеичем. Хватит ей жить одной ― ради меня. Я эгоистка: думаю о себе. А о ком ещё? Кто мой отец? Где моя родня, как у всех людей?..