– Особенно когда речь идет о том, чтобы цивилизовать, обратить в католицизм, одним словом, преобразить самое дикое из юго-восточных индейских племен, несчастных гуахибо. Ведь они пребывают на низшей ступени человеческого развития, – сказал губернатор. – Подумайте только, сколько требуется мужества, самоотверженности, терпения, короче, истинно христианских добродетелей, чтобы осуществить эту гуманнейшую задачу. Первые годы об отце Эсперанте не было никаких сведений, и в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году французский путешественник ничего о нем не слышал, хотя миссия Санта-Хуана находилась недалеко от истоков…

Губернатор не решился сказать: Ориноко, чтобы не подливать масла в огонь.

– Но, – продолжил он, – два года назад сведения о нем дошли до Сан-Фернандо, оказывается, ему удалось совершить настоящие чудеса со своими индейцами.

До конца обеда разговор шел о территориях в среднем течении Ориноко – эта часть реки не являлась предметом спора, – о современном состоянии индейских племен, цивилизованных и диких. Губернатор рассказывал о них очень обстоятельно, так что даже господин Мигель, несмотря на всю свою ученость, извлек для себя некоторую пользу из разговора. Одним словом, возобновления спора между господином Фелипе и господином Баринасом удалось благополучно избежать.

Около полудня гости покинули гостеприимный кров губернатора и направились к «Симону Боливару», отплывавшему в час пополудни.

Дядюшка и племянник, вернувшись на судно к обеду, больше уже на берег не спускались. С верхней палубы, где сержант Марсьяль курил свою трубку, они увидели возвращавшихся господина Мигеля и его коллег.

Губернатор решил проводить их. Желая в последний раз пожать им руки, прежде чем пароход отдаст швартовы[59], он поднялся на палубу. Сержант Марсьяль сказал Жану:

– Этот губернатор – наверняка генерал, хотя на нем вместо мундира – пиджак, вместо треуголки – соломенная шляпа, а на груди нет орденов…

– Очень может быть, дядюшка.

– Генерал без армии, каких много в этих американских республиках!

– Он производит впечатление очень умного человека, – заметил юноша.

– Возможно, но главным образом любопытного, – возразил сержант, – мне не слишком нравится, как он на нас смотрит, а точнее, совсем не нравится.

Действительно, губернатор не сводил глаз с двух французов, о которых шла речь за обедом.

Что привело их на борт «Симона Боливара», что заставило предпринять это путешествие, сойдут они в Кайкаре или отправятся дальше по Апуре или Ориноко? Все эти вопросы возбуждали сильное любопытство губернатора.

В путешествие по Ориноко обычно отправлялись мужчины в расцвете сил, как те двое исследователей, посетивших Лас-Бонитас несколько недель назад и о которых не было известий с момента их отъезда из Ла-Урбаны. Но этот шестнадцати-семнадцатилетний юноша и этот шестидесятилетний солдат… трудно было себе представить, что они отправились в научную экспедицию…

В конце концов губернатор, даже в Венесуэле, имеет право узнать, что привело иностранцев в его страну, и, в качестве официального лица, расспросить их о цели путешествия.

Губернатор, продолжая беседовать с господином Мигелем, спутники которого удалились в свои каюты, сделал несколько шагов по направлению к корме.

Сержант Марсьяль разгадал его маневр.

– Внимание, – сказал он Жану, – генерал намерен войти с нами в контакт. Он наверняка хочет узнать, кто мы, зачем мы сюда прибыли и куда направляемся.

– Ну и что, мой милый Марсьяль, нам незачем это скрывать, – ответил Жан.

– Я не люблю, когда лезут в мои дела, и без обиняков скажу ему это…