– Гоугоу Гардарс! Гоугоу Гардарс! – взволнованно прокричала служащая, обращаясь к группе обнажённых женщин.

Бабушка удивлённо посмотрела на неё.

– Барышня, Гоугоу Гардарс – это я, – сказала бабушка и смахнула с глаз мыльную пену.

– Там ваш муж. Он расшибся и просит позвать вас, – серьёзно сказала служащая.

– Боже мой! – закричала бабушка и всё ещё голая побежала в раздевалку, схватив полотенце и быстро вытираясь на ходу. Служащая едва успевала за ней.

Фиасоль и Пиппа вернулись в раздевалку, услышав о несчастном случае с дедушкой.

– Что с ним? – спросила бабушка, натягивая на мокрое тело брюки и шерстяную кофту.

– Он поскользнулся на кусочке мыла в душевой и повредил руку, – сказала женщина. – Рука не сломана, по крайней мере, нам так не кажется. Но видны раны, и похоже, их надо зашивать.

– Слава Богу! – сказала бабушка и перекрестилась. Потом надела сандалии и выбежала.

Фиасоль и Пиппа, одетые в купальники, последовали за ней.

Дедушка в ботинках на босу ногу и в распахнутой рубашке сидел на скамейке в середине коридора. Он рукой держал окровавленное полотенце, обмотанное вокруг другой руки. Ингольвюр Гойкюр в плавках сидел рядом.

– Неуклюжий ты мой Донни! – позвала его бабушка. – Что с тобой стряслось?

Дедушка усмехнулся.

– Гоугоу, не надо шуметь. Я всего лишь наступил на кусочек мыла, сделал в душе несколько танцевальных па, упал на пол и ударился рукой об стену.

– Он задел рукой за угол, – пояснил Ингольвюр Гойкюр.

– Дедушка, ты же мог разбить себе голову, – возмущённо сказала Пиппа.

Бабушка сняла полотенце с руки и осмотрела рану.

– Дедушка, как это получилось, что ты ходил по душу без палочки? – угрожающе спросила Фиасоль.

Дедушка стыдливо покачал головой.

– Дети мои, отправляйтесь плавать. А я поеду в поликлинику с этим несчастным. Наверняка придётся зашивать раны. Ужасный увалень, Донни дорогой, неуклюжий ты мой.

Дедушка поднялся на ноги, бабушка его поддерживала. Пока дети медленно шли к бассейну, Ингольвюр Гойкюр увлечённо объяснял, каким образом дедушка мог поскользнуться в душевой.

Они покатались с горки, поныряли, посидели в ваннах с горячей водой. И, наконец, вернулась бабушка.

– Дедушке наложили целых восемь швов на руку, – сказала бабушка, отыскав детей в бассейне.

Она опять была в купальнике и с радостью думала, как она сядет в ванну с горячей водой.

– Ему дали болеутоляющие лекарства, и я оставила его в кофейне. Пока он спокойно сидит, я проведу время в ванночке с горячей водой, – сказала бабушка и с удовольствием посмотрела на пар, поднимающийся над водой.

– Бедный дедушка, – сказала Фиасоль. – Теперь он, наверное, понял, что нельзя делать танцевальные па, принимая душ.

– Совсем он не танцевал, – сказал Ингольвюр Гойкюр. – Просто поскользнулся.

– Посмотри, бабушка, – сказала Фиасоль и вышла из ванны. – Посмотри, как ловко я спущусь с горки. Пойдём со мной. Я выбираю самую большую из них, зелёную. – Фиасоль вышла из воды и подбежала к ним.

Три горки спускались вниз и кончались у края небольшого бассейна. На них катались малыши, которые с грохотом шлёпались в воду. Ингольвюр Гойкюр и Пиппа поднялись по лестнице на верхнюю площадку горки вслед за Фиасоль.

Фиасоль с огромной скоростью помчалась вниз по зелёной горке, вылетела из жёлоба, помахала руками и ногами в воздухе и… стукнулась о бортик головой. После чего полностью погрузилась в воду.

Бабушка громко вскрикнула.

– Фиасоль!

Фиасоль выплыла на поверхность, держась рукой за глаз.

Пиппа и Ингольвюр Гойкюр спустились с горки и с шумом плюхнулись в воду. А Фиасоль в это время стояла, закрывая рукой глаз.

Бабушка подошла к ней.