Григорий. Это да. Чем больше денег, тем большая вероятность выиграть, если умеешь, конечно. Наука такая есть – теория вероятности. Я ею занимался, когда кандидатскую хотел защищать.
Михайлович. Ну они с Андреем и пошли, взяли его двадцать тысяч – и в другой вагон: там шулера, что по поездам промышляют… И выиграли сто тысяч. Вернулись, а те ночью к нам, и этому, видно как своему, по горлу ножом. Андрей за ними – ему нож в живот. А едем – кругом тайга. Остановились на полустанке, пока довез, пока врача – Андрей и умер. А деньги те мне оставил. Ни жене, говорит, никому не отдавай. Потрать на доброе дело. Такие, мол, это деньги. И вот уже тридцать лет как они у меня. Куда их – жена его гуляла. Сын не от него. Да и в самом деле, не Славке их отдавать… Я ведь пробовал ему помогать, даже слух пошел, что он от меня, – я-то знаю, от кого… А в какую организацию дай – разворуют. А ведь живешь, все крутишься, все некогда. Все потом… А здесь мне сон – помирать через три дня… И деньги при мне…
Григорий. Как «помирать»?
Михайлович. Сон у меня такой, Гриша… Несколько лет снится… Приходит бабенка – такая-этакая… Легкая, принаряженная… Ну, знаешь, такая, как по поездам шастают, когда мужики с заработков едут… Из тех, что передком зарабатывают… А в руках у нее квитанции… И спрашивает, где, мол, такой-то… «А в чем дело?» – «Квитанцию отдать надо, расчет ему от меня вышел…» И вот кого она ищет, тот через день-два и умрет… Как-то приснилась она мне опять, а я и спрашиваю: а когда, мол, мне расчет? Перебрала свои бумажки, покачала головой – не скоро. А вчера опять приснилась и говорит: «Вот и тебе через три дня квитанция…».
Григорий. Брось ты, Михайлович, сон – это все бабьи разговоры.
Появляется Николай Иванович. Михайлович и Григорий не замечают его, и он слушает их разговор.
Михайлович. Нет, Гриша… Это я уже точно знаю – через три дня. А тут эти деньги… Я всю жизнь за ними смотрел, берег, в доллары эти вовремя перевел, а теперь вот я к тебе. Возьми ты эти деньги. Двадцать тысяч.
Григорий. Двадцать тысяч долларов?
Михайлович. Долларов. Мне помирать с ними вроде как грех, да и тяжело… Помирать налегке надо… А ты их, как Андрей просил, на доброе дело и определи.
Григорий. Не верь ты во всякую чепуху. С твоим здоровьем сто лет прожить можно.
Михайлович. Гриша, я тебя прошу. Оставлю я их у тебя…
Григорий. Нет, Михайлович, нет. Ну что ты! Возьмешь в голову, да и правда… А если… Куда мне их?
Михайлович. Ты человек знающий… Ты их определишь…
Михайлович достает сверток с деньгами.
Григорий. Не, не. И не знаю я, что с ними… Какое сейчас доброе дело?
Михайлович. Гриша, Богом молю – возьми… Не умирать же мне с ними. Ты определишь… А доброе дело – какое-нибудь… А мне уже некогда… Мне помирать…
Михайлович кладет деньги на станок. Николай Иванович, никем не замеченный, уходит.
Григорий. Да перестань ты про смерть!
Михайлович. Нет, Гриша… (После долгой паузы.) Я умру…
Григорий долго смотрит в глаза Михайловичу.
Григорий (просяще). А как же я?..
Михайлович. А что ты? Ты поживи…
Григорий. Без тебя? Нет, ты не умирай.
Михайлович разводит руками. Григорий начинает ходить по мастерской.
Григорий. Поживи… А как тут жить… Нет сил так жить, Михайлович… Так оно вроде… А все не так… И жизни нет… И непонятно почему… Может, что нет детей? Может, если бы были дети?
Михайлович. Так оно… Может, будут…
Григорий. «Может, будут…» Ездили ж к врачам – два раза… Говорят, будут… Могут быть, говорят, все в порядке, здоровы… А вот нет… Но не это даже… Ты знаешь… Я вот думаю… (Григорий долго молчит, опустив голову, потом поднимает голову и смотрит на Михайловича