– Вот и обойди.

– Законы драматургии проще всего обойти за счет характера. Сильно выраженного характера, доведенного до гротеска, до абсурда… Для чего нужно соблюдать законы драматургии? Для того чтобы зритель не ушел из зала. То есть для того чтобы ему было интересно. А человеческий характер – яркий, необычный, рельефный, особенно противоречивый или доведенный до абсурда за счет преувеличения, почти карикатурный – интересен сам по себе. Человеку интересно, каков он, человек, бывает в этом мире. Изображение яркого, необычного характера может заменить исполнение законов драматургии. Вспомни характеры из «Мертвых душ» Гоголя… Их можно разыгрывать на сцене, и будет спектакль. Характеры людей, кстати, первыми описали тоже древние греки. Так вот, о характере… Я тут познакомился с одним типом… Просто просится в пьесу, на сцену; он один потянул бы на моноспектакль… Директор местной школы. Узнал, что я писатель. Устроил встречу со старшеклассниками. Пришел в восторг от этой встречи, хотя встреча – ничего особенного. Хотел организовать литературный кружок, литературную студию, выпускать альманах, целое кооперативное издательство, школу сделать литературным лицеем, привлечь Иосифа Бродского.

– Бродского?

– Ну да. Он нобелевский лауреат и поэтому возьмет шефство над школой по части поэзии. В школу ходят и дети из одной соседней деревеньки, а рядом с ней старинная усадьба, которой владели сначала Баратынский, потом Тютчев. Ну, это полный восторг: дети из этой деревни все самородки, как Есенин, – нужно только вытащить их на центральное телевидение.

Мирский улыбнулся:

– Ну и как? Чем кончилось?

– Слава богу, он устроился на работу в Москве. Он москвич, сюда приезжал. А потом его взяли в итальянскую фирму по продаже обуви. Помнишь по телевизору рекламу «Мы обуем всю Россию»? Это они. Обуть на воровском жаргоне – значит «обмануть».

– Да. Обмануть.

– Обули они Россию или нет, но директор в школе теперь другой. Обычный. А из того типа можно сделать персонаж. Нужна история, но историю можно придумать.

– Придумай. Напиши современную пьесу.

– Зачем?

– Этот режиссер… Ему нужна пьеса. Он поставит. Будут ходить люди – получишь отчисления от билетов.

– Да, это не помешало бы. Я за «Крик на хуторе» получаю. Уже «зайчиками». Переведешь в рубли – маловато. Да и сколько «Крик на хуторе» будет идти… И так уже на сцене почти шесть лет. Но хоть какие-то деньги. Жить скоро будет не на что. Издательства уже ничего не печатают.

– Ну вот и напиши. Но современную. Чтобы сегодняшний день. – Мирский вдруг усмехнулся: – Ты же знаешь законы драматургии… За месяц напишешь?

– «Крик на хуторе» я написал за неделю.

– Но ты же говорил, что писал по рассказу.

– Рассказ был. Но писал я не по рассказу. Да и рассказ весь вымышленный.

– Ты же говорил, что знал о мужике, который Авдей.

– Знал. Знал, что он начал отстреливаться, когда пришли раскулачивать. И знал, что он свою первую лошадь, с которой хутор поднимал, держал до старости и похоронил как человека. Шкуру снимать не стал. Только гроб не сделал и крест на могиле не поставил. А больше ничего о нем не знал. Все остальное – вымысел. Художественный вымысел реальнее действительности. А если его, этот художественный вымысел, изложить по законам драматургии, получится пьеса.

– Хорошо, – Мирский поднялся с лавочки и задумчиво сказал куда-то в небо: – Вот и напиши пьесу. По законам драматургии. Современную. Но не бытовую, таких полно: про бомжей, проституток и алкашей. А про столкновение с роком, как по Аристотелю полагается. Я отдам этому режиссеру. Ему нужна современная пьеса. Он поставит. А меня возьмет к себе завлитом. За то, что я нашел ему современную пьесу…