На Русь же, по мнению целого ряда авторов, к которым примыкает и А.Л. Никитин, термин «варяг» проник не с севера, а как раз с юга. Повторять все аргументы этих историков долго, это тема специальных исследований. Скажу только, что мне они кажутся более убедительными, чем доводы их противников о собственно скандинавском происхождении термина «варяг». Почему-то скандинавы его никогда не использовали для обозначения тех, кто не послужил в Византии или на Руси. Это, скорее, указывает на заимствование в скандинавских языках данного слова («вэринг», «верный») из другого языка для обозначения конкретной категории людей, связанных с заграницей. Ну на самом деле: заимствовали в императорской России определенный род легкой конницы у венгров, так и назвали их гусарами. А посаженную на коней пехоту взяли у французов, и именовали драгунами. Все на том языке, откуда позаимствовали само явление. Так и тут!

В общем, все указывает действительно на XII век. То есть автор текста про путь из варяг в греки описывает либо современную себе ситуацию (но сами сторонники существования пути считают верхней границей его функционирования XI век, а обычно относят прекращение поездок к концу X века), либо некие «преданья старины глубокой».

Либо, наконец, летописец подбирает фон для повествования о хождении на Русь апостола Андрея, чтобы обосновать древнюю принадлежность Руси к христианскому миру. Многие исследователи легенды согласны: введение ее в ПВЛ сделано для поднятия престижа Русского государства.

«Греческие сказания не давали никакого основания утверждать, чтобы св. Андрей путешествовал в нашу Русь нарочным образом; измыслить это, помимо сказаний, составители Повести тоже находили слишком невероятным и неправдоподобным. Оставалось измыслить посещение случайное, мимоходное: и вот появилось путешествие из Корсуни в Рим, держанное им через Киев и Новгород… составители Повести <…>, имея недостаточные географические сведения, считали его только немного более длинным, чем прямой путь по морю Средиземному», – указывал Е.Е. Голубинский[13].

В любом из трех случаев надежность текста как исторического источника невелика.

Кстати сказать, описание пути из варяг в греки в Повести временных лет – единственное письменное «свидетельство» его существования, что я позже и покажу. А пока обращу сразу внимание читателя на ряд моментов. Во-первых, в тексте говорится о том, что есть некий (не описанный) путь «из варяг в греки» и есть дорога по Днепру и далее до Варяжского моря. Ниоткуда не следует, что это один и тот же маршрут. Больше того, не понятно, зачем бы было летописцу так писать, если бы речь шла об одном и том же пути?

Далее, по летописцу, волок из Днепра сразу идет в Ловать. Это заведомо нереально, поскольку реки нигде не сближаются. Историкам пришлось потом додумывать маршрут. Так в системе «из варяг в греки» появились реки Каспля (чтобы перейти из Днепра в Западную Двину), Двина, Усвяча (чтобы перебраться поближе к Ловати). Или масса других вариантов промежуточных речек и озер. Причем различные историки указывали и различные пути. К примеру, петербургский археолог А.М. Микляев, участвовавший в неудачной попытке пройти путь из варяг в греки на гребных судах, на основании собственного опыта описывал его так: «Новгород – пог. Коротенский – оз. Ильмень – Русса – р. Порусье – р Редья – р. Ловать – г. Холм – пог. Троице-Хлавица – пог. Дедковичи – (возможно, Городище-Луки) – Дохино на р. Кунье – оз. Ордосно – Западная Двина – р. Сертея – р. Половля – р. Каспля – Гнездово»