– Для лесной ярмарки, что ли, загодя начинаете. Молодцы, заранее-то всегда хорошо, – добавил Михей.

– Для неё, конечно. И лес, и дрова, и драньё, и другое лесное туда стянут.

– Ишь ты, размахнулся воевода.

– Размахнулся, – согласился десятский.

– Может, про это дело воевода с нами обсудить хочет?

– Ага, глядя на твою худобу, брёвнышки сразу на дно лягут, – расхохотался Хват. – Ну какой из тебя строитель? И чё в тебе Маруська нашла – рыжий, худой…

Десятский показал Хвату и Михею кулак.

– Нишкните, паразиты, девку не приплетайте. Коли по закону да по согласию, то и пусть. Не препятствую. А чтоб в разговорах!

– Степан Иванович, да кого ты слушаешь?! Хватушка, он пересмешник, мелет, чего взбредёт. Конечно, всё по-сурьёзному, по обоюдному, по-другому никак нельзя.

– Слышь, пустомеля, ты не серди десятского. Брёвнышки есть у нас кому таскать. А я всё больше по уму. Это у некоторых, когда сила есть, то и ума не надо. Тут не Михей потребен, а кто покрупнее будет.

Хват насупился, но смолчал – сам первый задирался.

– Да хватит вам слова-то катать. Оба умные, – десятник вздохнул. – Говоруны.

– Да и хватит, – поддержал десятского Кирьян. – Лучше вот чего послушайте. На реке встретили мы с Ефимием братских, которые на торг воскресный собрались. То да сё, покланялись, пообнимались – яндашевские, стало быть, знакомые. Костерок общий разложили. Мы с Ефимием сразу удивились, откуда здесь яндашевские, чего забыли. Кочевать вроде должны. Охота, рыболов? Да вроде без добычи. Ну за каким лешим братские сюда забрели? А потом разговоры пошли. Стали они рассказывать про торговцев, что встретились на пути. Караванщики. Большой, однако, насчитали караван – раньше таких не было. А тут прямо большой. И всё те караванщики про камешки выспрашивали – нефритов, дескать, кто встречал? Слюда бывает, мраморы тоже. А нефриты шибко редкий камень?

– Редкий! Особливо для китайцев. Главный для них камень, – подтвердил Ефимий.

Михей аж подпрыгнул на лавке:

– Нас, ещё когда ясачили, буряты всегда спрашивали, нет ли зелёных, светло-молочных, чёрных камешковнефритов.

– Почему именно нефрит?

– Да потому что это царский камень, Хватушка.

– Сказывают, всякие недуги лечит, – добавил десятский. – А ещё говорят, тот камень шибко ценится купцами, которые на Шёлковом пути промышляют. В Китае за него хорошие деньги выручить можно.

– Слышь, Михей, поди, подороже жумчугов будет!

Тот серьёзно поглядел на Кирьяна:

– Точно?

– Так говорят.

– Надобно тех нефритов найти, – твёрдо сказал Михей. – Обживаться пора, избы голые. Надобно найти, мужики, тех камешков.

– Я его боюсь, Киря.

– Я тоже, Хватушка. Коли Михею что в голову взбредёт, конец!

– Может, то и хорошо, а, Киря? Глядишь, найдёт тех нефритов, и заживём мы безбедно…

– Да разбогатеть неплохо бы, опять же свадебку Михей сыграет, нас позовёт, повеселимся.

– Смейтесь, смейтесь. Непременно найду, и разбогатеем непременно. Если уж на жемчуг свезло, то на каменюки эти нефритовые отчего не свезти. Чай не жемчуг!

– Ну всё, потопали к воеводе. Вас тут не переслушать. Одному жемчуг, другому нефриты, третьему… А, женить вас всех надо, вот и не будет дурь в башку лезть. Так-то вы парни работящие. Слышь, Михей, работящие?

– А то!

– Ладно, рудознатцы, погнали уже, опоздаем, осерчает ведь воевода.

Нефриту давали разные имена. Поскольку из этого удивительно прочного материала делали топоры и наконечники для стрел, то одно из старинных названий было «Камень топоров». Но в Китае, где нефрит является национальным символом, его величали «Драгоценность повелителя», «Царственный самоцвет», «Царский камень белого цвета».