Лично я после длительного бодрствования и перенесённых неудобств от песчаной бури спал как убитый, и Турин, похоже, тоже, ибо, пробудившись поутру, мы не обнаружили вокруг себя ни одной живой души. Этот подлец Жорж бросил нас и впридачу увёл всех верблюдов, даже вьючного. Единственное, ему хватило остатков чести снять с сёдел наши личные вещи и оставить их нам. А в них-то как раз и находилось самое главное для нашего выживания в степи: карты и прочие средства навигации да подканчивающиеся запасы продуктов. Не будь всего этого, мы непременно бы сгинули в Гоби, а так у нас имелся неплохой шанс выбраться. Единственное, в чём мы испытывали недостаток, так это в питьевой воде. Бадья и бутыль исчезли вместе с верблюдами, а в наших личных флягах оставалось немного: у меня – чуть больше, чем половина, а у Турина спасительная жидкость плескалась на дне.

Мы спокойно позавтракали, как делали это во всякий день нашего путешествия, а потом стали решать, как же нам быть. В том, что мы должны попытаться добраться до Дзага, разногласий у нас не было. Однако, изучив карты, мы несколько застопорились, не приходя к единому мнению относительно того, какой маршрут избрать. Я считал, что нужно слегка отклониться от области, якобы заселённой голодными духами. Турин же настаивал, чтобы идти напрямки, ведь если бы не ночёвка и не упрямство монгола, в это время мы уже были бы в Дзаге. Я настаивал на отклонении лишь по одной причине: если пойдём прямо, у нас вообще не будет шансов кого-либо встретить, так как, из слов Жоржа выходило, что все монголы сторонятся этих земель, и в нашем случае поступать так глупо. Вода на исходе, самостоятельно найти подземный ключ мы не сумеем, а идти пешком – не то, что на верблюдах. Кто знает, когда мы вообще куда-нибудь придём? Отклонившись же, мы хоть и удалимся от Дзага, но сможем рассчитывать на встречу с каким-нибудь караваном или кочующим монголом-одиночкой. В итоге порешили двигаться вдоль самой границы запретных земель, как обрисовал нам её наш трусливый проводник, чтобы и кочевников можно было встретить, и крюк не слишком большой бы делать пришлось, если Дзаг уже рядом. Только вот кто из нас мог сказать, сколь долго эта самая граница тянется?

Мы шли пешком, ругая Жоржа про себя и вслух и присваивая ему самые неблаговидные прозвища. Зачем он забрал верблюдов, спрашивается? Если струсил, так и бежал бы на своём. Забрав же у нас всех животных, он обрекал нас на верную гибель. Так что он совершил ещё и большую подлость. Как только мы придём в Дзаг, обязательно свяжемся с Ургой, с той компанией, где нанимали проводника, чтобы они там такое его поведение просто так не оставили.

Через три часа ходьбы пешком нам уже казалось, что прошла целая вечность. Хорошо, хоть не было такой жары, как в настоящей пустыне. Мы заблаговременно до прибытия в Монголию приобрели для себя бежевого оттенка свободного кроя костюмы и лёгкие головные уборы в тон, поэтому солнце почти не донимало нас. Но устали мы изрядно. И одновременно остановились, как бы предлагая один другому сделать привал. Усевшись по-турецки прямо на траве, мы начали вынимать съестное из наших рюкзаков. Я снова погрузился в карту, сверяясь с намеченным наперёд маршрутом, и не углядел за Турином, а он в момент прикончил всю воду из своей фляги. Пришлось сделать ему выговор за такое глупое расточительство, на что мне было отвечено почти по-детски, что, когда ему хочется пить, он не может не пить. Отныне нам приходилось рассчитывать только на мой запас питьевой воды. Подкрепившись и решив, что стоит ещё немного отклониться на север, мы снова тронулись в путь. Идти решили не быстро, чтобы экономить силы. Главным было сберечь себя, а не спешить. Но и через шесть часов не добрались мы ни до какого Дзага. Вообще ни до чего не добрались. И ни до кого. Так безлюдная степь и тянулась до самого горизонта во все стороны.