Если восстание бедного Конрада было бунтом против сеньора, колдовство было бунтом против священника. Церковь была проводником цивилизации и культуры, пока боролась с проявлениями варварства милосердием и возвышенной верой. Она стала угнетателем, когда забыла о своем предназначении нести христианские добродетели и начала править, презрев законы природы. Церковь завоевала весь мир кротостью и самоотречением. В XVI в. их сменили террор и испорченность. Чтобы крепче держать паству в узде, больше говорили о Сатане и меньше – о Боге. Колдун, бросающийся в объятия Дьявола, – порождение самой церкви. В колдуне пробуждаются с неистовством два инстинкта Евы: чувственность и любопытство. Человек может усмирить эти порывы, но не избавиться от них. Представители церкви присвоили себе право на владение телом и духом, отказав в этом пастве. Они отняли ключи от мира земного и духовного. Именно поэтому колдуны, собирающиеся на шабаши, проклинают Бога и продаются Дьяволу. В смертельной схватке между колдуном и инквизитором победа очень часто оказывается на стороне первого, ибо даже на костре он славит Дьявола, своего хозяина. В Эльзасе пылало особенно много костров, на которых сжигали колдунов, а воспоминания об оргиях шабашей связаны с множеством горных вершин. Помимо народных легенд, сохранились акты бесчисленных процессов над колдунами, рассказывающие об обручении и браке с дьяволом, о полетах в воздухе на метле, вилах или вязанке дров, бесчинствах черной мессы и исступлении пляски смерти. Здесь, как и во многих случаях, практически невозможно отличить правду от вымысла.[10] Но есть свидетельства об особых качествах именно эльзасских колдунов, в которых нельзя сомневаться. Это их особенная стойкость в пытках и преданность Сатане. Не будем винить их в этом, ибо природа народа сохраняется как в добром, так и в злом. Тем же, кто из этих фактов захочет сделать нелицеприятные выводы о характере эльзасцев, мы ответим словами Ларошфуко: «Никто по-настоящему не хорош, если его не принуждают быть плохим».

Ни бедный крестьянин, ни несчастный колдун не могли создать нового миропорядка. Каким бы справедливым ни был бунт, его порождали насилие и дикие инстинкты. Единственная сила, способная преуспеть в деле изменения мира, – это сознание, поскольку именно оно озаряет светом все деяния человека и изменяет облик человечества. Реформация была именно этой сознательной силой. Главной идеей реформы церкви было восстановление изначальных принципов христианства. Движение за реформу церкви существует столько же, сколько и сам институт, и аналоги подобных течений мы с легкостью обнаружим в любой религии идеалистического толка. Это всегда движение от внешнего к внутреннему, от мертвых действий к живой вере, от господства формализма к свободе чувств, от мертвого завета слова к вечному завету духа. Иоахим Флорский подобен апостолу Павлу, Лютеру и Яну Гусу. Все они стремятся к Христу. Наиболее смелое высказывание Лютера звучит так: «Всякий христианин свободен. Все христиане – священники царского рода. Все имеют право и обязаны трудиться на благо общества». Это изречение намного превосходит все его труды. Лютер обладал сильным характером, но был сыном своего времени, практичным и несколько ограниченным духовно. Тем не менее, он оказался способен создать новую церковь. Однако раскрепощенный дух пронесся, как ураган. Германию заполонили разнообразные секты и провидцы, хваставшиеся своими прозрениями, вознесением и видениями. Дети и женщины проповедовали, сотрясаемые конвульсиями экстаза, некоторых из них обожествляли. Обеспокоенный Лютер их принял, увещевал, требовал от них чуда. Они же ответили ему: «Чтобы доказать тебе наше божественное предназначение, мы скажем тебе, о чем ты сейчас думаешь. Ты чувствуешь к нам необъяснимое расположение и даже готов оправдать наши действия». Это было истинной правдой, и Лютер был настолько испуган, что объявил этих людей одержимыми демонами и сатанинскими силами. Но идеи развивались по своим собственным законам, и реформа церкви проповедовалась разными методами. В это время вольные проповедники появились в Эльзасе. Они принадлежали ко всем слоям общества. Среди них были монахи-расстриги, ученые, утомленные латынью, дворяне и бродяги. Эти вдохновенные проповедники ходили из селения в селение, из княжества в княжество как апостолы, уча под открытым небом, под старой липой, на опушке леса. Представьте себе одного из таких учителей, стоящего под огромным деревом на равнине: глаза его горят, жесты его резки, одежда покрыта пылью пройденных дорог. Вокруг него – толпа крестьян, привлеченная апостольскими идеями; их лица бледны, глаза сверкают. Одни из них так привыкли к рабству, что слушают, застыв в поклоне; другие же, мускулистые, полные отваги, внимают проповеднику, сжав кулаки. Он говорит: «Я хочу, вместе с величайшим защитником Христа Яном Гусом, наполнить звонкие трубы новой песней». Эти речи заканчивались пролитием крови крестьян. Но труба пропела. Два века спустя другая труба пропела с западной стороны Вогезов. На этот раз ее зову внимал весь Эльзас.