Парад на Дворцовой площади.

У меня другое мнение. Мне кажется, что Константину претила сама интрига, разработанная Марией Федоровной (скрыть от подданных отречение законного наследника и провозглашение нового). Зачем скрывать, зачем врать, если все решено и согласовано? Зачем вынуждать его, Константина, играть роль будущего монарха, роль, которая ему уже давно не принадлежит?

Великий князь был безусловно прав: именно таинственность, которой окружили смену наследника престола, оказалась губительной.

Да, офицеры-декабристы мечтали о свободе, о конституции. Многие (не республиканцы, а сторонники конституционной монархии) верили, что Константин I пойдет на отмену крепостного права и ограничение самодержавия. А солдаты? Если бы они знали, что Николай – законный наследник, вряд ли вышли бы на Сенатскую площадь ради какой-то непонятной конституции. Они подставляли головы под пули ради своего любимого командира Константина Павловича, которому с радостью присягнули и у которого, как им объяснили, не нюхавший пороха младший братец пытается отнять корону.

Противостояние на Сенатской площади унесло больше тысячи жизней, искалечило тысячи судеб. Эта цена не казалась императрице-матери слишком высокой. Игра стоит свеч. Мария Федоровна обожала русские поговорки, но в большинстве случаев произносила их с нелепыми ошибками, к примеру: «Пришла беда – отпевай ворота». Эту же («игра стоит свеч») знала твердо и никогда не ошибалась.

Может быть, если бы Константин приехал в Петербург, вышел к народу, объявил, что по своей воле отказывается от трона, кровопролития удалось бы избежать. Кто знает… Но можно ли его осуждать за то, что необходимость разбираться в последствиях интриги оставил тем, кто эту интригу затеял? Они ему этого не простили. Постоянно ожидали от него какого-то противодействия их планам.

Принято считать, что после отречения великий князь Константин Павлович в управление Россией не вмешивался, занимался исключительно польскими делами и наслаждался счастьем с любимой женой. Но это – заблуждение. Николай Павлович о старшем брате не забывал никогда. Близкие к императору свидетели рассказывали, что до самой смерти Константина, то есть долгие шесть лет, государь не предпринимал ни одного мало-мальски важного шага, не посоветовавшись с братом. Когда к концу первого года царствования Николай, понявший, что необходимы важные улучшения по всем ветвям государственного управления, создал «Комитет 6 декабря», которому предстояло продумать программу этих улучшений, великий князь Константин Павлович был весьма недоволен. Он находил, что в России и так все прекрасно, что лучшего и желать нельзя. В минуту гнева великий князь даже назвал своего царственного брата якобинцем. Это Николая-то!

Вот что рассказывал Дмитрий Николаевич Блудов, человек осведомленный, любимец Николая I, сделавший в его царствование блистательную карьеру (начинал делопроизводителем Верховной следственной комиссии по делу декабристов, закончил президентом Академии наук и председателем Государственного совета и Комитета министров): «Николай Павлович при жизни Константина не считал себя настоящим государем, а лишь, как бы сказать, наместником законного царя Константина; во всем отдавал ему отчет; без совета с ним не предпринимал ничего важного. Приказал сообщать ему копии даже с самых секретных дипломатических бумаг и на совет Кочубея утвердить составленные „Комитетом 6 декабря“ проекты Николай отвечал: „Как же я могу сделать это без согласия брата Константина Павловича? Ведь настоящий-то, законный царь – он; а я только, по его воле, сижу на его месте!“»