Но не это главное. После глубокого изучения той эпохи один из самых объективных, неангажированных отечественных историков Сергей Соловьев пришел к печальному выводу: «Петр Федорович обнаруживал все признаки остановившегося духовного развития, он являлся взрослым ребенком». Замечание австрийского посланника Мерси-Аржанто подтверждает этот вывод: «Он не отличается умом, привыкшим к делам, серьезным соображением и отсутствием предрассудков. Его намерения нерациональны, легкомысленны и дики…»

А Екатерина? Как бы к ней ни относиться, даже враги не могут отрицать, что уже в юные годы она обнаруживала не просто незаурядный ум, но и черты гениальности. И, поначалу даже не желая того, подавляла во всем своего незадачливого мужа. Могли ли они стать гармоничной парой?

Можно ли судить ее или его? Мне кажется, можно только пожалеть обоих. А уж если обвинять, то только обстоятельства, в которых они оба оказались (принадлежность к царствующим домам), и тех, кто считал себя вправе так бездумно распоряжаться судьбами молодых, не знающих жизни людей.

Пройдет время, и великий князь найдет женщину, что называется «по себе». Это будет графиня Елизавета Романовна Воронцова, племянница канцлера, родная сестра умнейшей, хотя и не в меру амбициозной Екатерины Романовны Дашковой. Елизавета, в отличие от сестры, глупа, некрасива, но незлобива и добродушна. С великим князем жили они душа в душу, вместе устраивали пирушки, часто кончавшиеся дракой, легко мирились, никогда не держали зла друг на друга. Если бы не женили Петра Федоровича так рано и неудачно, глядишь, мог бы до старости быть счастлив со своей непритязательной Лизанькой.

Но его женили. Не считаясь ни с его чувствами, ни с его возможностями. Жених и невеста с первого взгляда не понравились друг другу. Правда, Екатерина потом уверяла, что готова была от души полюбить великого князя, если бы… Когда он болел оспой и был на краю могилы, она искренне переживала и истово молилась о его спасении. Да и он во время ее болезни (когда ей, по ее словам, выпустили всю немецкую кровь) много времени проводил у постели невесты. Вспоминают, что, несмотря на все свое легкомыслие и детскую неразвитость, Петр сознавал, что его маленькая жена может быть ему лучшим советником и называл ее «madame la ressourse». В минуты сомнений он постоянно бросался к ней за советом и, получив его, быстро убегал. К собутыльникам, к своему голштинскому войску. В первое время их брачной жизни она была товарищем его любимых игр. Но что это были за игры! Брачное ложе он превращал в поле битвы своих деревянных солдатиков. И так – годами, из ночи в ночь (Елизавета Петровна зорко следила, чтобы они всегда спали в одной постели). Почти девять лет такой жизни…

Как стало известно почти через полтора столетия после описываемых событий (узкому кругу, в чем убеждают документы, было известно с самого начала), причиной более чем странных отношений между супругами был порок развития, именуемый фимозом, достаточно распространенный и легко устранимый. Не буду вдаваться в физиологические подробности. Кому интересно, может прочитать о фимозе в медицинской энциклопедии. А между тем Елизавете Петровне нужен был внук, который мог бы стать наследником вместо злополучного племянника. Екатерине прозрачно намекнули, что она может сама выбрать отца будущему ребенку (правда, выбрать из двоих придворных, хорошо известных императрице). Екатерина выбрала красавца Сергея Салтыкова. Когда стало ясно, что она беременна, возникла другая проблема: нужно было создать видимость, что отец будущего ребенка – великий князь.