Германские власти предложили моим родным защиту и выразили готовность помочь вдовствующей императрице добраться в Данию, к ней на родину, но их помощь с негодованием отвергли, ведь в то время война еще не закончилась. Затем офицеры царской армии добровольно вызвались охранять вдовствующую императрицу и великого князя Николая Николаевича, своего любимого военачальника. Таким образом, узники благополучно пережили промежуток между отходом германских войск и прибытием союзников. Именно в то время, когда оживились подонки из местного населения, рассчитывая на грабежи и убийства, королева Мария распорядилась доставить членов семьи Романовых в Румынию.
Еще несколько наших родственников оставались к востоку от Черного моря, на Кавказе: великая княгиня Мария Павловна, вдова моего дяди великого князя Владимира Александровича, и два ее сына, Борис и Андрей. Королева Мария предлагала им добраться до побережья, после чего собиралась вывезти их в Румынию. Однако первая группа, чувствуя себя в сравнительной безопасности под охраной своей гвардии и не желая покидать Россию, отказалась от приглашения румынской королевы. Великая же княгиня Мария Павловна много раз откладывала свой отъезд, опасаясь тягот путешествия. Наконец, все они покинули Россию, но вынуждены были уезжать в гораздо большей спешке.
Мы с нетерпением ждали обещанной оккупации союзными войсками северного побережья Черного моря. Родители мужа не могли покинуть Киев, и мы очень беспокоились за них, ведь немцы давно ушли оттуда. В то время сообщение с Киевом было настолько затруднено, что им пришлось ждать, пока союзники очистят область и позволят им уехать. Мы ждали, что они приедут к нам в Бухарест, где мы наконец снова сможем оказаться вместе. Но союзники медлили с оккупацией, потеряв много драгоценного времени. Французы оккупировали Одессу нескоро и без большого желания; результат оказался разочаровывающим. Генерал, командовавший операцией, действовал топорно и бестактно; его штабные превышали свои полномочия и оскорбляли местное население, которое относилось к ним с подозрением. Французские же солдаты соскучились по дому; они с ненавистью относились ко всему, что связано с войной; вполне естественно, они не испытывали ни интереса, ни сочувствия к бедам других. К тому времени люди привыкли к кровопролитию, жестокости и ужасам; ничто больше не вызывало их возмущения, их чувства онемели.
Ранее в 1918 году несколько русских офицеров, которым удалось избежать первой волны большевистских массовых казней, собрались на реке Дон, где образовалось ядро будущей Белой армии. Вскоре к ним присоединились беженцы с севера и военные из подразделений, посланных на поддержку румын до революции. Они и многие другие, кто вырвался из-под власти большевиков, не могли вернуться домой, боясь репрессий, пробирались на Дон, кто группами, кто поодиночке. Они перенесли неописуемые тяготы, которые трудно представить в наш современный век. История их подвигов останется нерассказанной и почти совсем неизвестной в остальном мире. Несмотря на свои страдания, они радовались одному: возможности борьбы с красными. Но для борьбы у них почти ничего не было. Они обносились, истрепались. Не хватало ни еды, ни боеприпасов, ни медицинских принадлежностей, а главное – денег. Союзники начали им помогать. Так называемая иностранная интервенция продолжалась два года, но безрезультатно. Однако к этому вопросу мы вернемся позже.
Глава III
Придворная интерлюдия
В начале января 1919 года мы переехали во дворец Котрочень, но Рождество и Новый год провели еще в отеле. В канун Нового года британская военная миссия, с членами которой мы очень подружились, пригласила меня и моего мужа к ужину. Среди гостей мы встретили в том числе начальника штаба короля Фердинанда с супругой. Ближе к концу ужина генерал Гринли выпил за здоровье короля Румынии, а румынский генерал предложил тост за короля Георга; оркестр исполнил гимны обеих стран. Затем генерал Гринли снова встал и предложил тост за меня. Оркестр исполнил старый гимн Российской империи. Тогда я услышала его впервые после революции. Когда я стояла за столом и слушала знакомую мелодию, по моему лицу текли слезы. Британские офицеры поняли мою боль, все они по очереди подходили ко мне и чокались со мной.