Я вошла в театр, покручивая на пальце великоватое мне бирюзовое кольцо Жюли, снедаемая беспокойной мыслью, что помощь с получением контракта не могла быть спонтанным проявлением щедрости со стороны Морни. Каким бы невозможным это ни казалось, но Жюли наверняка сообщила ему о моем провале на экзамене и попросила замолвить за меня словечко. Если так, в ее редко проявляемой доброте содержался едкий укол. А это кольцо? Вероятно, намек: мол, чего бы я ни достигла, все равно остаюсь в долгу перед ней?

Особо раздумывать было некогда. Теперь я инженю в «Комеди Франсез», самой престижной театральной компании, и должна доказать, что сто́ю этого. Входя в Зеленую комнату главного театра «Комеди», его foyer des acteurs[22], с пухлыми, обтянутыми бархатом диванами и мягкими кресла под огромной хрустальной люстрой – подарком самого Луи-Филиппа, – я задержалась перед портретами знаменитых актеров, которые блистали на сцене «Комеди». Рашель, полная достоинства, стройная темноглазая красавица, представала здесь в обессмертившем ее образе величавой мадемуазель де Бель-Иль – эту роль написал для нее мой покровитель Дюма.

– Буду такой же, как вы, – прошептала я. – Дюма сказал, я могу стать сенсацией вроде вас.

Наскоро перекрестившись, я произнесла молитву, ведь Рашель умерла от чахотки три года назад. Эта трагическая утрата потрясла Париж.

– Мадемуазель Бернар, могу я спросить, почему вы болтаетесь здесь без дела?

Резко развернувшись, я увидела ковылявшего ко мне Прово – он опирался на палку. Так раньше, в классе, наставник налегал на свой посох. Вид у него был изнуренный.

– На вас затратили столько усилий. Негоже заставлять ждать нашего администратора.

– О месье… – Я не могла скрыть облегчения. – Я так рада вас видеть. Я боялась…

– Жив пока, – сухо оборвал меня Прово – Пойдемте. Рашель хотя и прекрасна, слов нет, но контракт за вас не подпишет. – Он окинул взглядом пустую комнату. – Вы одна?