Однажды компания молодых купцов под хмелем остановила блаженного, стала потешаться над ним, приставать. Тот, что был задиристее остальных, куражился:

– Что бы нам, Вася, не подружиться, станешь будущее мне предсказывать, поведаешь, какие назавтра дела меня ожидают…

– Никак нельзя мне дружбу с тобой заводить, – головой качая, отвечал юродивый, – черт чернее ночи сидит в тебе, он-то и друг тебе. А про завтрашний день попусту хлопочешь, не бывать для тебя завтрему, на встречу к чертяке твоему черному скачут верхом другие черти черные.

Посмеялись словам Василия Блаженного купцы молодые и дальше двинулись, песни пьяные затягивая.

В переулок узкий свернули, а им навстречу опричные люди в рясах черных на конях вороных едут. Компания купцов-молодчиков в сторону отходить, пропускать верховых не пожелала, вспыхнула перебранка, и скорые на расправу опричники выхватили сабли из ножен да порубили весельчаков хмельных. Так и не настал завтрашний день для загулявшего купца молодого.

Стояли морозы лютейшие в Москве, а Блаженный Василий только жалким рубищем прикрывал свое тело, не защищая ничем его от холода. Один боярин весьма набожный и сердобольный, со слезами прося, в знак любви его уговорил юродивого принять шубу из лисьего меха. Стал Василий поверх лохмотьев своих и цепей шубу носить, укрываться покровом меховым от морозов. Углядев на нем обнову богатую, взялись одни лихие люди придумывать, как бы лишить его шубы. Силой отнять не выйдет – крепок телом Василий, да и народ за юродивого как есть заступится. Самый хитрый из воров тогда и сказал:

– Пущай Васька шубу сам отдаст.

– Вот еще! – пожали плечами его подельники. – Никто одежу такую сам не отдаст!

– Блаженный – он же дурак, разумения не имеющий, враз его вместе обманем, – возразил жулик-хитрован.

Улегся он на мерзлую землю на дорогу, а дружки принялись бегать вкруг него, ахать-охать стали, хватать за рукава лисьей шубы Василия, тащить его к якобы бездыханному подельнику.

– Гляди, юродивый, – восклицали хором, – человека мороз заморозил! Укрыть его надобно, дай свою шубу!

Едва поглядел он на лежачего, Василию обман сразу раскрылся, но он про то умолчал, сбросил со вздохом скорбным шубу с плеч и покрыл ею человека на земле, притворившегося мертвым. А потом такие слова сказал:

– Лисья шуба, хитрая, скрой лисье дело, хитрое. Будь же ты отныне мертв по-настоящему, ибо, Бога и Его суда Страшного не убоявшись, обманом захотел милостыню принять.

И пошел своей дорогой. А обманщики кинулись к дружку своему хитрому, принялись нахваливать его за придуманный обман, шубу подняли да и застыли столбами: мертвый их подельник оказался.

Взяла печаль большая великого князя московского Василия: наследников нет как нет, престол княжеский передать некому. Порешил он развестись с Соломонией Сабуровой, с которой два десятка лет в супружестве законном прожил. Задумано – сделано: князь благоверную свою против воли ее в монастырь отправил, а сам сочетался браком с молодой красавицей, княжной Еленой Глинской.

Вслед за этим блаженный Василий стал, ходя по городу, со слезами причитать: «При жене здравствующей другую в жены взять – грех немалый, грядет, грядет беда великая».

Время шло, однако и новая, молодых лет жена не родила дитя великому князю. Как-то раз Елена Глинская остановила возле Кремля возок свой, в окошко выглянув, подозвала Блаженного Василия и, монетку ему подав, осведомилась:

– В народе говорят, все ты, юродивый, знаешь наперед, скажи мне, рожу я князю Василию наследника?

Посмотрел он ей в глаза:

– У тебя вскорости сын родится.