– Что вам еще удалось узнать?

– Много чего, – уклончиво ответил старик, – давайте по порядку.

– Хорошая идея. Если вы не устали.

– Устал немного. Я буду отдыхать, Зорин. Но рассказ не будет долгим. Я прошу вас не задавать вопросов, пока я не закончу.

– Хорошо, – я устроился в кресле и приготовился слушать.

Рассказ Карла Вернера

– Все началось первого июля сорок второго года. Сто двадцать третий саперный батальон, в котором служил мой дед, занимался минированием правого берега реки Полометь, выше по течению, между деревнями Починок и Калиты. Советские войска регулярно отправляли разведчиков, потому еще реку перегораживали сетями с колокольчиками, на левом берегу стояли прожекторы и зенитные батареи скорострельных автоматических пушек Флакфирлинг тридцать восемь13 и флак восемнадцать14.

Взвод, которым командовал мой дед закончил минирование первого июля и отошел к лагерю севернее деревни Починок и концентрационного лагеря, который охраняли шуцманы15из Тотен копф. Там в основном содержались пленные из сто восемьдесят третьей дивизии красной армии, а также пленные десантники, которые еще зимой пытались пройти нам в тыл, но они были обнаружены по следам на снегу. Всего там было около семисот человек в бараках. Они каждый день выносили за территорию умерших от голода и ран и сбрасывали в большую яму за деревней. Тех, что покрепче заставляли ловить рыбу в реке, потому что течение бурное и вода ледяная даже летом не была теплее пятнадцати градусов. Тотен копф расстреливали всех, кто не мог выйти утром на построение. Если кто-то совершал побег, расстреливали каждого десятого в отрядах. Вы понимаете, когда целый армейский корпус в окружении, кому нужны пленные?

Первого июля примерно в девять часов вечера началось светопреставление. Южнее, там, где река делает зигзаг началось что-то странное, небо осветилось и появились вертикальные световые разноцветные столбы. Их было очень много, они наслаивались друг на друга, перемещались среди деревьев, и так длилось всю ночь до восьми утра. Уже после рассвета столбы исчезли. Дед говорил, что было жутко. Кое-то из его солдат говорил, что это было похоже на полярное сияние, которое спустилось до земли. Майор Крамер из охраны лагеря послал трех шуцманов на разведку, те вернулись под утро, они были красные, будто обваренные кипятком, их рвало и они ничего толком не могли рассказать, еле дошли и потеряли сознание, а через три часа умерли. А когда их хоронили, то тела их расползались, так, будто были сварены. Больше никого в то место не посылали. Прошло три дня. Дед ждал приказа командира полка вернуться в расположение под Демянском за пополнением и едой. Всех уже тошнило от запаха вареной рыбы.

Третьего июля в сумерках началось, то, что дед описал адом на яву. В полной тишине были убиты все охранники лагеря, перерезана связь со штабом в Алешонке, к утру на окраине деревни были сложены уже больше ста шуцманов и средних чинов, у всех были перерезаны шеи, а убитых офицеров развесили еще живыми на деревьях с вспоротыми животами и их крики и стоны наводили ужас, на тех, кто пытался спрятаться от убийц.

Пленные русские солдаты вырвались на свободу, захватили арсенал, они добивали уцелевших солдат, а деду в темноте прострелили ногу. Он успел отползти за кусты в яму с трупами расстрелянных днем русских и его не нашли. К рассвету все, без исключения, солдаты и офицеры вермахта были убиты. Спасся только мой дед. Он слышал голоса русских солдат, но, не зная языка, не понимал, что они говорят. Он видел, что на краю деревни появился летающий вагон, в который погрузили раненых из пленных, потом этот вагон забрал оружие, потом в него затащили зенитки по одной и тоже куда-то увезли по воздуху.