Сутки закончились. Я отчитался на утренней конференции. Обычное дежурство, обычные люди. Три госпитализации. Один случай, на мой взгляд, интересный. Так бывает, когда вызывает приезжий человек. Не мигрант, не переселенец, у которого еще нет никаких документов кроме карточки с видом на жительство. А обычный турист. ДК не может получить никаких данных. Не во всех странах есть такая система, как в России. Человек впервые приехал в Россию, молодой человек. Еще мальчик. Ему восемнадцать. И вдруг начались сильные боли в животе.

Вот для чего нужен врач при чемоданах. Я поставил отметки в ДК: «Первичный осмотр» и «Приезжий». На опрос понадобилось почти полчаса. Осмотр, включая инструментальный еще полчаса, появились данные, и ДК выбрал наиболее вероятный: кишечная непроходимость, чуть ниже вероятность – острый аппендицит, атипичное расположение отростка. Когда я набрал свой диагноз, ДК замер на пять минут, связывался с главной базой Минздрава. Наконец принял: Да – вероятность «периодической армянской болезни» -90%. Следующим запросом я опять поставил в тупик программу госпитализации. На экран вышла надпись: «Амилоидоз кишечника не относится к заболеваниям, требующим стационарного лечения».

Однако, я уверен, что госпитализировать парня необходимо. Как я узнал, это был не первый спазм и болевой приступ в его жизни, но там, где он жил раньше, ему ни разу не довелось обратиться к врачу и получить документ о своей болезни. Его родные поили его каким-то отваром и боль потихоньку успокаивалась. А еще его болевые приступы никого не удивляли. Они бывали у мужчин в роду. Парень приехал из Сирии. Его национальность – дикая смесь самых разных Средиземноморских народов, от евреев до сирийских армян и греков, но мать – русская, и он записан, как русский. Я так долго копался в его родословной, что отказ от госпитализации он и его родные могли бы трактовать как проявление антисемитизма или иного вида расизма. Поэтому я решил, что нужно ехать. И демонстративно громко, для регистратора ДК спросил:

– Этот приступ у вас случился впервые?

Парень мотнул головой, но я не дал ему ответить, зажав рот ладонью в перчатке, и в ответ покачал головой. Изобразив губами – Да!

Он произнес с долей удивления:

– Да. Первый.

– Вот поэтому, вас нужно отвезти в больницу для уточнения диагноза, проведения обследования. Через два дня вас, вероятно, выпишут, – говорил я отчетливо, чтобы каждое мое слово записалось в фонограмме протокола опроса больного.

Обступившие нас родственники загалдели на каком-то птичьем языке.

Парня быстро собрали, и я его загрузил в брюхо моего дрона.

Рассказав эту историю на пятиминутке, я, конечно, не стал откровенничать, что больного парня вынудил солгать. Для его же блага. Сейчас он в хирургическом отделении, кроме уточнения диагноза, подбора лекарств, ему еще оформят нормальный полис ОМС, исправят все кривые записи в реестре госуслуг и медицинской карте, внеся туда одобренную «Ассоциацией абдоминальных врачей» схему лечения. А иначе ему пришлось бы недели две бегать по районной поликлинике, чтобы сделать все тоже самое, при этом боль снимать ему приходилось бы все той же «скорой» и опять ДК выдавали бы «Атипичный аппендицит» или «Синдром раздраженного кишечника». А использовать обезболивающие препараты при этих диагнозах нельзя.

Горыныч выслушал доклад, не двинув бровью. Он стреляный воробей и прекрасно понял мою маленькую аферу. Но иначе было нельзя. Парня нельзя оставлять фактически без помощи. Потому что в стандартах ДК нет схемы лечения острого болевого приступа при амилоидозе кишечника. Для России это очень редкая – орфанная болезнь, кроме того еще и не имеющая до сих пор способа исцеления. Наследственная патология белкового обмена, характерная для мужчин некоторых народов средиземноморья. Есть препараты, которые помогут больному переносить периодические боли в животе, но купить их можно только по рецепту. А рецепт выписать может только лечащий врач. И пока он вместе с диагнозом в жизни больного не появится – спасения тот не получит.