Дыхание столь учащенное, что, кажется, сердце скоро остановится. По лицу течет пот, и кажется, я задыхаюсь, но кое-как все же пытаюсь успокоиться. Сколько я тут проспал? Совсем потерял чувство времени, из-за чего и приходят мысли, что всего этого не было вообще, но, к сожалению, я все очень отчетливо помню.

В этой темноте не видно ничего, ноги и руки немного занемели, стоило ими подвигать, так невыносимо захотелось выпрямиться. Но, как ни смотри, даже когда найдешь выход и логические причины вылезти отсюда, в голову так и лезут сомнения, начиная от того, что меня смогут тут найти спасатели или кто-то из выживших, заканчивая тем, что все равно долго я здесь не просижу, а смерть везде одинакова. Поэтому я просто сделал это, стараясь не думать, а следовать инстинкту самосохранения. Открываю левую дверцу, в глаза ударил свет, и, оставив щелку, дабы привыкнуть, через нее я стал осматривать все, что снаружи, – и, похоже, это комната лазарета. Я все забыл, каждая секунда наблюдений заставляет вспоминать, возвращает эмоции к тем или иным местам и событиям. Еще несколько минут я снова осваивал все, что вспоминалось от увиденного. И вот, когда я собрался вылезти наружу, с левой стороны медленно вышла собакоподобная тварь. Я резко прикрыл дверцу до сантиметровой щели. Медленно передвигаясь от истощения, следуя инстинктам, она ищет пищу, обнюхивая все подряд, и рано или поздно найдет меня здесь. А пистолет лежит в центре помещения, там, где я принял лекарство.

Тварь уже облазила половину помещения, видимо, эта мутация прибила обоняние, раз она так долго и лениво двигается и не может обнаружить меня. Надо как-то достать пистолет – он там, прямо посреди света, в двух метрах от меня и цели. Это рискованно, хотя и есть надежда, что пес уйдет раньше, чем найдет меня. Но если этого не будет, то пристрелить его времени не хватит. Давай же, что так долго, слишком долго, похоже, он не уйдет, надо попробовать, надо рискнуть, схватить пистолет и убить его. Плохо, очень плохо, он уже у правой двери, а она закрыта, и сразу перейдет ко мне. Перестать бояться, я ведь делал это уже. Сейчас или никогда – пес уже у двери справа. Я выравниваю дыхание, просчитываю каждое движение, но неожиданно он уходит. Просто разворачивается и уходит.

Просидел еще минут десять для подстраховки и начал выбираться. Медленно открыл дверцу, поднявшись, немного размялся, мышцы немного перестали болеть, и я взял пистолет. Мельком осмотрел все вокруг, палаты и столы для операций – вокруг никого, и это радует. Стоя в центре лазарета, прямо под светом лампы, стараюсь хоть как-то понять, что же все-таки произошло в том месте, откуда я сбежал и которое я не могу понять здраво, ибо нет ни единой догадки или вразумительной теории. Но разве я должен был выжить? Ведь если следовать системе, что действовала там, – убиваешь и занимаешь место, – получается, я знал заранее и слышал сам себя. От всех размышлений раскалывается голова. Совсем и не заметил, что все тело в царапинах, а плечо ранено. Залечив раны тем малым, что нашлось вокруг, наконец осознал, отчего такая сосредоточенность и наплыв сил после того ужаса, что произошел со мной. Это лекарство – чудо, оно словно допинг, который более чем необходим мне здесь и сейчас для выживания в замкнутых просторах.

Передо мной та запертая дверь, что спугнула недоживотное, справа склад и место моей ночевки, слева палаты с койками, сзади коридор. Снова все осмотрел, следуя привычке. «Какие же несчастные люди. Они считают глупостью все хорошее, что есть, и противятся этому. Помогите им понять добро или избавьте от мучений зла, лишив их ужасной жизни». Подпись «Сара» Это было прямо над койками, посередине стены, и, читая это сейчас, я чувствую лишь раздражение.