Старый синх тяжко вздохнул и устало оперся подбородком на сцепленные пальцы.

– Хранительница, пожалуй, права, – прошелестел он, – мы не должны вмешиваться. Мы сделали только хуже… А Шейнира – наша Темная мать – глупо предполагать, что она и в самом деле беззащитна.

Маленький кэльчу, творение мудрого Хинкатами, который молчал все это время, почесал затылок – заскребли друг о дружку костяные пластинки цвета старой кости, что покрывали его голову.

– Я бы сказал, уважаемые, что мы не должны вмешиваться явно. Кто нам мешает отправить в длительное путешествие одного из хранителей Границы?

Шевельнул кожистыми крыльями элеан, дитя сумеречного бога Санаула.

– Я тоже полагаю, что лазутчик поблизости от нового Избранного не помешает. Эта… Хранительница – да пусть она хоть трижды Хранительница спящего Дракона – слишком много о себе возомнила…

– Все. Совет окончен. – синх медленно поднялся из-за стола, ийлур поддерживал его под локоть, – разумеется, мы не будем игрушками для Храма Великого Дракона… Но.

В красных глазах коротко полыхнул насмешливый огонек.

– Скажите мне, уважаемые, откуда мы узнаем, кто есть новый Избранный и когда он объявится в Эртинойсе?

– Мы можем узнать, – поднялся и элеан, – я могу… и, думаю, тебе ведомо, как я это сделаю, метхе…

– Вот и замечательно, – прошелестел синх, – на том и остановимся, уважаемые.

И, уже обращаясь к ийлуру, сказал:

– А ты, будь любезен, выбери кого-нибудь из способных воинов… Хотя, боюсь, пройдет еще немало зим, прежде чем мы увидим следующего Избранного.

Шезра проснулся с криком. Затем, судорожно хватая ртом воздух, долго в темноте искал огниво, царапая когтями по столику, также долго и бестолково пытался зажечь масло в лампе… Тусклый огонек отпугнул мрак, тени прилипли к стенам спальных покоев, но от этого стали еще гуще.

Шезра сел посреди мятых простыней, поднял лампу повыше – дрожащий круг света выхватил из непроглядной черноты фрагмент фрески. Сложенный кольцами хвост Шейниры. Старик повел лампой, уставился в лицо богини – и ему вдруг показалось, что она ухмыляется.

– Смеешься, – пробурчал он, – смейся, сколько тебе угодно. Уж я-то постараюсь сделать так, чтобы ты навсегда осталась в там, где ты сейчас.

«Хотя отчего ты так уверен в своей правоте?»

Шезра задавил эту скользкую мыслишку, как слизняка. Не стоит даже думать о том, что все могло быть иначе.

– Да-да, старая ящерица, – прокряхтел он, поднимаясь с постели и растирая ладонью ноющую поясницу, – лучше пойди и проверь, все ли в порядке в зале Жертв.

А дело было в том, что этой ночью Шейнира снова, как и много лет назад, шевельнулась в своем заточении. Оттого и завопил среди ночи Шезра, почувствовав, что на горле все туже и туже затягивается тоненькая петелька, а в ноздри ударил приторный аромат золотой розы.

Она просыпалась, пребывая в гневе, и Шезра почти услышал ее злой смех. Могло это означать только одно: Шейнира ухитрилась-таки найти в Эртинойсе того, кто был готов вернуть ей свободу, а синхам – иллюзию оной.

И Отступник будет наказан…

Шезра вышел в темный коридор, по обе стороны усиженный низенькими дверями жреческих келий, дошел до первого зала Молитв. Угловатая, ломаная тень синха в страхе металась по полу в такт колыханию огня в лампе, а со стен грозно взирала богиня, преданная и заточенная тем, кто был к ней более всего близок. В глаза бросались кровавые капельки рубинов в ожерелье Проклятых душ и золотая роза в руке.

«Сколько же душ ты обрекла на страдания? Не счесть. Полагаю, тебе достаточно, и новые будут излишни».

Шезра просеменил через зал, стараясь поменьше смотреть на многочисленные лики Шейниры, вздохнул с облегчением, оказавшись на лестнице. Теперь оставалось отсчитать тысячу ступеней – и упрешься носом в узорчатые двери зала Жертв. Синх начал свой спуск, стараясь оберегать лампу от сквозняков.