Девушка улыбнулась уголками губ.

– Судьба! Глуп тот, кто пытается с ней спорить. Беловодье – очень красивая легенда. Ирий, страна молочных рек, русский Эридан. Это не мрачные сказки госпожи Блаватской. Но оставим Шамбалу в ее вечном ледяном покое. Она погибла шесть веков назад, тогда же погиб и Пачанг, но город в пустыне сумел возродиться…

Придержала коня, задумалась на миг.

– Кажется, улица кончается. Недостойная смеет просить славного воина придержать наших коней у подножия холма – там, где лучше виден Норбу-Онбо. Тогда мои слова помогут скрытому стать более ясным. Мне не приходилось бывать в Синем Дворце, но там был мой покойный отец, и его рассказ запечатлелся во мне каждым словом.

– Так точно! – Иван Кузьмич, прокашлялся, скрывая смущение. – За последними домами и остановимся. Я это место еще в первый день приметил.

Дворец красному командиру Кречетову был без особой надобности. Штурмовать он его не собирался ввиду отсутствия соответствующего приказа, знакомится же с бытием местных царей и попов Иван Кузьмич считал ниже своего большевистского достоинства. Чего он там в этом дворце не видел? Золота с каменьями? Покажут, как посольство принимать будут, еще надоесть успеет. Даже загадочный синий свет не слишком впечатлил. Мало ли где какие лампочки вкрутили? А вот Чайка беспокоила сильно. Девушка не жаловалась, крепилась, но было ясно, что ее силы на исходе. Подбодрить нечем – и отрядный фельдшер, и местный врач-китаец только руками развели. Бессильна медицина! Может, в Европе или в Северо-Американских Штатах найдется доктор-кудесник, но пока Чайка обречена видеть лишь вечную ночь.

Занять девушку полезным делом предложил товарищ Мехлис, причем не пустыми беседами, а чем-то конкретным и нужным, не в четырех стенах. Кречетов партийную мысль принял близко к сердцу, вот только повода не находилось. Загадочный свет над дворцом пришелся кстати. Не слишком нужный для дела, он был по крайней мере конкретен. А завтра, глядишь, еще какая загадка отыщется.

Последние дома остались позади. Широкая площадь, за нею – крутой склон. Иван Кузьмич оглянулся, поднял руку.

– Стой! Приехали, товарищи!..

Остановил коня, подождал, пока девушка придержит своего, кивнул невозмутимым «серебряным», уже успевшим достать кисеты с ядучим местным самосадом.

– Дворец? – еле слышно шепнула Чайка.

– Он самый, – бодро доложил командир Кречетов. – Вышли к цели, начинаем наблюдать. Я, чего вижу, излагаю, а вы, товарищ Баатургы, толкование даете.

Девушка невесло усмехнулась, но тут же, подобравшись, вскинула голову:

– Готова, товарищ командующий Обороной!

– На гору похоже, – наконец, рассудил Кречетов. – Гора, а на ней вроде как костры жгут.

И на Чайку поглядел. Угадал или нет? Девушка прикрыла глаза, помолчала краткий миг. Кивнула.

– На этот раз славный воин сказал то, что увидел. Гора! И он прав – Синий Дворец строился, как твердыня веры, утес, на котором будет стоять Колесо Времени. Иным дворцам важна красота, Норбу-Онбо олицетворяет силу.

Иван Кузьмич поглядел на погруженную во мрак вершину холма, призадумался. За эти дни он успел рассмотреть Синий Дворец во всех подробностях, благо, бинокль всегда под рукой. Норбу-Онбо строили на совесть, и для мира, и для войны. По склону холма – ряды высоких белых стен с острыми зубцами, две дороги, ведущие наверх, тоже прикрытые стеной, но уже пониже. А за стенами – сам дворец, причем не синий, а скорее, бурый. В центре – главное здание в восемь этажей, слева и справа – пристройки. Еще правее – решетчатая причальная мачта для гостей-дирижаблей. А более ничего приметного, кроме радиоантенны над главным зданием. Товарищ Мехлис, тоже антенну увидевший, предположил, что радиостанцию первоначально разместили в самом дворце, а уж потом принялись строить гиперболоид.