«О, да! Мы почти каждую зиму встречались с ним в Ницце. Он – настоящий бретер, этот князь! Его частенько видели в игорном доме». Она говорила это так просто и естественно, как если бы речь шла о том, что князь без ума от полевых цветов. После короткой паузы она добавила: «Такого зануды, как этот князь, мне еще не приходилось встречать!»

Это настолько воодушевило ее собеседника, что он позабыл о том, как она шокировала его в начале разговора. Это замечательно, что рядом с ним сидит молодая женщина, считающая князя Ван-дер-Лайденов скучнейшим человеком и отважно высказывающая свое мнение вслух.

Ему не терпелось расспросить ее о той жизни, которую она вела раньше. Он мог судить о ней лишь по беззаботным словам графини, сказанным ранее. Тогда она всего лишь приоткрыла завесу, а он боялся будоражить ее своими вопросами, поскольку воспоминания были не из приятных. Но прежде, чем он успел открыть рот, чтобы, в конце концов, поговорить с ней начистоту, она вернулась к интересовавшему ее предмету разговора.

«Мэй просто замечательная, не правда ли? Ни одна девушка в Нью-Йорке не сможет затмить ее ни красотой, ни умом. Вы очень ее любите?»

Ньюлэнд Ачер покраснел и рассмеялся: «Мужчина не может любить сильнее!»

Графиня продолжала в задумчивости разглядывать его. Казалось, она боялась упустить нечто важное из их разговора.

«Не думаете ли вы, что все же есть какой-то… предел?»

«Моему чувству? Если он и есть, то я его не вижу!» – насмешливо ответил молодой человек.

Она взглянула на него с возрастающей симпатией и покраснела.

«О, так у вас настоящий роман?» – живо спросила она.

«Самый романтичный из всех романов!»

«Как чудесно! Так значит, вы сами нашли друг друга? Я думала, что вас сосватали!»

Ачер окинул ее слегка презрительным взглядом.

«Не забывайте, – сказал он с тонкой улыбкой, – что в нашей стране все знакомятся сами!»

Яркий румянец залил ее щеки, и Ачер вдруг устыдился своих слов.

«Да, – ответила она, – я и забыла. Вы должны простить мне, если я временами допускаю кое-какие ошибки. Я не всегда помню, что здесь все хорошо по сравнению… по сравнению с теми местами, откуда я прибыла».

Она опустила глаза и стала рассматривать свой венецианский веер из орлиных перьев, лежавший у нее на коленях. Ачер заметил, как дрогнули ее губы.

«Мне так жаль! – воскликнул он импульсивно. – Но… не забывайте, что здесь вы среди друзей!»

«О, я знаю, знаю! Куда бы я ни направлялась, меня не покидает это ощущение. Потому-то я и вернулась домой. Я хочу перечеркнуть прошлое и снова стать настоящей американкой как Минготы, и Велланды, и вы с вашей замечательной матушкой, и все те люди, с которыми мы встретились сегодня. А вот и Мэй! Что ж, летите к ней на крыльях ветра, встречайте!» – добавила она, но сама осталась неподвижно сидеть на кушетке. Оторвав взгляд от двери, она снова воззрилась на молодого человека. Гостиные начали заполняться новоприбывшими гостями, и Ачер, взглянув туда, куда до этого смотрела мадам Оленская, увидел Мэй Велланд, вошедшую в комнату вместе со своей матерью. В белом с серебристой вышивкой платье, с посеребренной веточкой в волосах статная девушка напоминала Диану, только что возвратившуюся с охоты.

«О, – прошептал Ачер, – у меня столько соперников! Смотрите, они уже ее окружили! А вот и князя ей представили!»

«Тогда побудьте со мною еще чуть-чуть», – тихо прошептала мадам Оленская, слегка касаясь его колена своим пышным веером. Прикосновение это было едва ощутимым, но он воспринял его, как ласку, и слегка вздрогнул.

«Да, пожалуй, мне лучше остаться», – пробормотал он так же тихо, не слыша звука собственного голоса. Но в тот момент появился мистер Ван-дер-Лайден в сопровождении старого мистера Урбана Дедженита. Мадам Оленская приветствовала их сдержанной улыбкой, и Ачер, чувствуя на себе взгляд хозяина, поднялся, освобождая ему место возле графини.