Но наступило утро и все сформированные накануне четкие убеждения не удалось притворить в жизнь даже в мизерной доле. Рамонд был напряжен, задумчив и в этом состоянии, как никогда проявлялось его царское величие и мощь. Залегшая складка меж нахмуренных бровей придавала лицу особое благородство и одухотворенность.

– Скажи мне мастер, должен ли я быть милостив к своим подданным?

– В первую очередь, Вы должны быть справедливы к ним, – Катриих догадался, что речь шла об очередной передаче осужденных в руки работорговцев, о которой все говорили, как об обычной сделке.

– А как бы ты поступил с тем, кто обманом выманил у вдовы последнюю живность и оставил ее с детьми умирать голодной смертью? Или с тем, кто вместо того, чтобы вынести с поля боя раненого товарища, бросил его умирать, еще и обобрав до нитки? Или с той, которая умертвила свое новорожденное дитя?

В отношении последней у мастера сомнений не было – голову бы оторвала, наверное. Но произнести в слух такое не допустимо, и слишком кровожадно. Вдруг царь воспримет ее слова буквально. В конце концов Рамонд ждет поддержки, а не потакания или осуждения. И если все эти люди, действительно совершили то, в чем их обвиняют…

– Если отсутствуют сомнения в их виновности, повелитель должен поступить так, как предписывает закон.

– Я сам был рабом на ладье северных людей из Древгена. Это бесчеловечный путь к скорой смерти.

– Вы были рабом?! –пораженный таким откровением воскликнул юноша.

– Недолго. Попал к ним раненым. Мне вскоре удалось сбежать.

– Но вы же царь!

– Когда-то я им не был. Искал славы, жаждал приключений, ощущений головокружительного триумфа, как все мои многочисленные приятели, пока трон занимал отец. Во мне же течет кровь искателей приключений с севера и горячих голов с юга. Но отрезвление наступило быстро и болезненно, – пояснил Рамонд, имея в виду кончину отца.

– И все же вы не желаете гибели осужденным преступникам?

– Не желаю такой, какой предвижу.

– Там не менее, вы не казните их?

– У нас давно в Великом Вельсе отменены казни. Они бессмысленны и бесполезны. В качестве устрашения, по сути, никогда ни на кого не воздействовали. Люди слишком безумны и в состоянии крайней жадности, злобы или отчаяния верят, что возмездие их не настигнет. А так какая-то польза есть от осужденных.

Катриих поражался такому прогрессивному мышлению у лица, обладающего абсолютной самодержавной властью далеко до зарождения мировых религий.

– Но в первый день как я сошел с корабля, вы мне грозились наказанием, намекая на то, что я могу послужить удобрением для ваших великолепных садов?

– Чем-чем послужишь? – изумился Рамонд. – В Вельсе провинившиеся отбывают наказание, в том числе разнося навоз и помет под деревья. Запах я тебе скажу. И до дворца доносится. А ты что подумал…

Катрииху стало совестно за свое идиотское предположение, и даже совсем не обидно, за откровенный смех, враз развеселившегося собеседника.

– Мне конечно много злодейств приписывали, но ты всех превзошел, – подытожил Рамонд, отсмеявшись.

Царь поднялся с неудобного деревянного кресла и потянулся, расправляя широкие плечи. Лицо его в этот момент стало умиротворенным.

– Ты мне помог освободится от незаслуженного сострадания к преступникам. Положенное им наказание, оказывается, не так ужасно, как те, что витают в головах некоторых.

И подтвердив свою благодарность крепким похлопыванием по спине мастера, Рамонд едва не сбил дыхание юноши.