Учился со мной в классе добрый русский мальчик Юра Загребельный, его родители были терскими казаками из станицы Слепцовской, но, когда ингушей вернули, его семья переехала на Дальний Восток. Проживали они в поселке, где–то под Владивостоком. У него был еще старший брат Коля и красивая – сестра Настя. Однажды он вдруг поведал мне, как его мама убила топором своего мужа – отца Юры, и закопала в подвале дома. А дом был в том поселке, где они жили на Дальнем Востоке. Я передал его рассказ папе. Он внимательно выслушал меня и сделал запрос на Дальний Восток в поселок, где раньше проживали родители Юры Загребельного. Милиция действительно обнаружила в подвале останки мужчины, о чем они сообщили моему отцу. Мать Юры была арестована и отправлена на Дальний Восток, где ее осудили на двенадцать лет.

Территория Ингушетии после ликвидации Чечено- Ингушской АССР в 1944 году вошла в состав Северной Осетии как Назрановский район. Но после возвращения ингушей начался массовый отток осетин и русских обратно в Северную Осетию, а те осетины, что остались пока на местах, не имели возможности на скорый переезд – не было жилья и работы по специальности. В основном все жители в Малгобекском районе работали в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей отраслях. А в недрах Северной Осетии нефти не было, и, естественно, не было нефтеперерабатывающих заводов. Многие из них, несомненно, переехали со временем в Осетию, определившись с жильем и местом новой работы.

Через год папе выделили трехкомнатную квартиру в Новом городе в трехэтажном доме по адресу улица Ленина, дом 63А, кв. 3, находившемся в центре города рядом с котельной. Котельной заведовал веселый татарин Семигулин, перебравшийся с семьей из Самары в Малгобек, поэтому зимой у нас всегда было жарко, и форточки были все время открытыми. Слева от нашего дома находилась большая территория детского сада, огороженная высоким кирпичным забором, а рядом располагался такой же жилой трехэтажный дом, как наш. Справа возвышались три огромных пятиэтажных корпуса, имевшие по три подъезда, с благоустроенным общим двором: детские площадки, столы со скамейками, круглые беседки для отдыха. До интерната теперь мне можно было дойти за пять минут. На обратной наружной стороне одной из «пятиэтажек» располагался ресторан, где подвыпившие ингуши частенько устраивали поножовщину, и нередко со смертельным исходом. Днем в нашем общем дворе всегда было спокойно – мамы сидели в беседках, дети играли на площадках, пенсионеры «резались» в домино.

Соседи по нашему дому были разные: на третьем этаже жила чеченская семья Музраевых. Хозяин в гневе выгнал жену– за супружескую неверность, а детей – Хусейна и Муслима, воспитывал один, работал он на нефтяной вышке в Лермонтово. Мне кажется, что он был хорошим человеком, хотя казался слишком замкнутым. Его бывшая систематически приходила пообщаться с детьми и все пыталась выпросить у мужа прощение, но он был неумолим. Рядом на площадке- семья Картоевых с двумя взрослыми детьми – Олегом и Фатимой, супруга русская. После трагического землетрясения в Ташкенте очкарик Олег уедет восстанавливать столицу Узбекистана и случайно погибнет там в автокатастрофе. На втором этаже жила еврейская семья – Александр Васильевич, его жена и их двое несовершеннолетних детей. Он преподавал музыку в музыкальной школе по классу «баян», а в интернате руководил хором. Человек он был абсолютно безвредный, но любил выпить. Компанию ему обычно составлял наш учитель труда – Владимир Петрович, но через год он женился на казачке из Ардона, и вскоре они переехали в Северную Осетию. На одной площадке с Александром Васильевичем проживала еще одна странная молодая молдавская семья, непонятно каким образом оказавшаяся в Чечено- Ингушетии. На первом этаже справа от нас семья ингушей Зауровых с тремя ребятами – Колей, Тагиром и Бесланом, с ними жила бабушка – осетинка из Заманкула, моя мама часто общалась с ней.