Мы поздно сели ужинать, Тамара осталась на дежурство. Ужин прошёл нервно, чувствовалось, Рита хочет нагрубить. Когда Артёмка пошёл спать, наводя порядок на столе, я спокойно спросил дочь: «Что-то стряслось? Говори, я помогу и всё улажу».

– Я видела вас! – её голос дрожал, на лице читалась ярость вперемешку с презрением, и это совсем не то, что я привык видеть. – Ты изменяешь маме? Вы любовники?

– Что ты такое придумала? – я почувствовал, как кровь прилила к голове и стало очень душно. Открыв окно, дал себе унять внезапное смущение. Что отвечают отцы на такие вопросы? – Ты что-то не поняла и бог знает что подумала, – засмеялся я.

– Мне-то не лги! – вскрикнула дочь. – Я видела, как вы целовались! Да ещё на улице при Артёме! Ты предаёшь маму! – её кулаки сжимались, тело накалилось до предела.

– Ты не можешь делать умозаключения, не зная обстоятельств, – как можно спокойнее произнёс я, сейчас все слова были жалкими. – Давай вернёмся к этому разговору, когда ты успокоишься. Я расскажу тебе правду.

– Правду? Какая ещё правда? – Рита метнула на меня взгляд, полный юношеской ненависти, будто я самый мерзкий человек на планете. – Сколько времени ты нас обманывал? Я скажу маме, пусть решает, что с тобой делать! Я ненавижу тебя!

Эти слова сильно задели меня. Маленькая дрянь, как она могла судить мою жизнь, я что был плохим отцом все её пятнадцать лет? Не доросла так безапелляционно меня обвинять! Последняя грань самообладания сломалась, гнев захлестнул меня.

– Замолчи! – я крикнул, и, прежде чем понял, что сделал, рука взметнулась и резким шлепком обрушилась на её щеку. На секунду мир застыл. Рита схватилась за лицо, глаза округлились от боли физической и той, которая бьёт в душу. Я только что всё уничтожил.

– Ты не мой отец, – прошептала дочь с ненавистью, развернулась и бросилась к входной двери.

– Постой, подожди, пожалуйста! – кричал ей вслед. Дверь захлопнулась с треском. Я поплёлся в ванную, включил холодную воду и подставил голову под кран. В голове крутилось: «Ты не мой отец». Я не шевелился, холодная вода всё лилась и лилась, остужая мысли. Как это могло случиться? Дочь убежала в ночь, я позволил ей уйти. Мысли прервал Артём.

– Папа, папа, выходи! – он кричал и стучал в дверь.

– Почему не спишь? Мы испугали тебя с сестрой? – мягко пытался успокоить Артёмку. Он схватил меня за руку и повёл к окну. Мои глаза не верили, но сердце знало ответ. Внизу на асфальте лежало маленькое тело Риты, в неестественно скрюченной позе.

Я перескакивал несколько ступенек за раз, мне хотелось подвернуться, упасть, сделать себе больно. Я и так был в бездне, но хотелось лежать на дне и не дышать. Опустившись на колени, трясясь от ужаса и отчаяния, я пытался привести в чувства Риту. Её глаза были раскрыты и смотрели удивлённо в тёмное небо, кровь растекалась по волосам, сливалась с лужицами на асфальте. Дочь слабо дышала. Моя дочь. Моя девочка. И тут я заорал, разрывая ночь. К окнам прижались лица, это был маленький шанс найти свидетеля. Приехали бригады, криминалисты. Тамара ждала дочь в больнице. Всё, что я пытался месяцами скрыть, рухнуло в секунду. Это я её убил. Не водитель, не машина. Я. Мне с этим жить.

Уладив с машиной, под утро я стояла у двери тётки. Пока расслаблялась на её диване, телефон только успевал щелкать новые сообщения. Но мне не хотелось общаться, даже с Петром. Картинка не ушла: на фоне дождя узкая дорога, разъединяющая многоквартирный дом с пустой детской площадкой, звук удара. Закрыла глаза, руки Петра тяжело двигаются по моему телу, ползут к голове и превращаются в змей, они жалят меня повсюду, яд просачивается и обволакивает изнутри. В оцепенении я не могу говорить.