Брызги сверкали на солнце. На время Ула оглохла. Она продолжала бить руками о воду. Звуки долетали словно через толстое шерстяное одеяло, под которым она любила прятаться в детстве. Яснее она различала стук сердца – неровный, скачущий. От ужаса и подчиняясь естественному закону, Ула задержала дыхание. Несколько секунд растянулись в бесконечной череде попыток вырваться и одновременно удержаться на границе перед полной темнотой. Урсула знала, что долго не продержится. Почему это происходит с ней? Снова и снова.

Она почти потеряла сознание, когда хватка ослабла, позволяя поднять голову и жадно вдохнуть обжигающий лёгкие воздух. Следом резко дёрнули за цепочку, пытаясь сорвать украшение с шеи Улы. Кожу нещадно саднило: подвеска из светлого золота выбилась из-под одежды и плотно прилегла к горлу, врезаясь до крови. Перестав различать что-либо впереди себя, Ула закашлялась, перед глазами плыли разноцветные круги.

Внезапно всё кончилось. Её отпустили, и она повалилась возле воды, стараясь выровнять дыхание и обхватив горло всей ладонью. Ула видела, как размытая тень бросилась в сторону.

– Девочка моя. – Тёплые сильные руки Карвелла надёжно обхватили, подняли, сжали. – Жива?! Не ранена?!

Он коснулся Улы, быстро прошёлся пальцами по всему телу, смущая и заставляя дрожать сильнее. Неловкая пауза снова повисла между ними, когда Урсула, запрокинув голову, встретилась с Карвеллом взглядом. Она вдруг увидела, что на его висках, оказывается, появились первые серебряные нити, а возле глаз навсегда пролегли тяжёлые морщины. Родное лицо, которое она хранила в памяти. Когда её любимый Карвелл успел так состариться?

Он смотрел с тревогой, но не забывал о деле и своём положении начальника замковой стражи, – цепко следил за берегом и прилегающими полями. И то, как Ула взглянула на него, заставило Карвелла отшатнуться.

Убедившись, что хозяйка сможет сама устоять на ногах, он сделал шаг назад.

– Говорил же! – Карвелл сурово свёл брови. – Никогда не ходи одна! – Наедине он всегда обращался к ней просто и без церемоний.

Растирая кожу на шее, Урсула ответила не сразу. Смыла капельки крови и стояла, поджав губы, резко втягивала воздух; ледяная вода под одеждой проложила дорожки по спине, с растрепавшихся волос капало. Она досадливо вытащила заколки, и тугие, густые локоны упали на плечи. Молча отжала остатки воды, стараясь отвернуться от начальника стражи. Карвелл снова спрятался от неё за долг и отеческую заботу.

– Цепочка не порвалась. – Зубы стучали, и Уле пришлось собраться с силами, чтобы говорить так, будто ничего не случилось, а сама она совсем не испугалась.

– Плевать на подвеску! Ты понимаешь, что тебя хотят убить! – Карвеллу изменило его обычное спокойствие. – Не первый раз. Однажды тебе не повезёт так, как сегодня.

Прижав к груди ладонью резную тонкую пластину-листик, леди Бидгар внутренне вспыхнула, топнула ногой:

– Не плевать! Это последний подарок папы! – и успокоившись, добавила: – Ты знаешь, как он мне дорог.

– Простудишься.

Смягчаясь, начальник стражи взял Улу за руку и потянул в сторону замка.

На весеннем ветру она и правда почувствовала озноб. Мокрая одежда – не самый подходящий наряд для прогулок, поэтому Урсула не стала сопротивляться, поддалась решительным действиям наставника. В замке Карвелл передал хозяйку в руки служанки. Уле пришлось настоять, чтобы не растапливали камин в зале: лишние расходы Бидгар совсем не нужны.

– Посижу у плиты на кухне. – Голос её внезапно прозвучал так твёрдо, что заставил отступить даже Карвелла.

Сноровистая горничная леди Бидгар, Дана, помогла справиться с мокрой одеждой, просушить волосы. Спустя полчаса Ула сидела на кухне, завернувшись в толстое одеяло, и пила горячий взвар. Приятное тепло потекло по телу, на время забирая напряжение и страх. Сейчас думать о нападении не хотелось, а желалось иного – уснуть в тёплых любящих руках, способных защитить от невзгод.