— Где же оно? Я помню… Вот! — Она с улыбкой извлекла из недр шкафа то, что искала, и показала Уле.

Тонкие отбелённые кружева, фиолетовый оттенок дорогой ткани, изящный крой — платье выглядело великолепно. Только Урсуле было всё равно, и она молча смотрела на довольную Аласту.

— Миленькое. — Ула не стала расстраивать госпожу Пэрриг.

— Великолепное! Наденьте! — Аласта торопливо передала платье леди Бидгар.

Платье село по фигуре, точно его шили для невесты лорда. Аласта расправляла кружева, перебирала пальчиками шнуровку на груди, приглаживала ткань.

— Вам к лицу.

Знакомое щебетание заставило Урсулу поморщиться, отвести взгляд от кукольной красоты Аласты. Каждый раз, видя эти излишне правильные черты, Урсула думала о Дагдаре.

«Неужели тебе нравятся такие неживые красавицы, Скоггард? Точно бездушная кукла». Потом она вспоминала, что до выбора лорда ей нет никакого дела, и обычно отворачивалась или переводила взгляд на что-то другое.

Вот и в этот раз Ула скользнула взглядом по полуобнажённым плечам госпожи Пэрриг. Сегодня она почему-то надела не строгое платье с глухим воротом, а открытое, а сверху накинула шаль, что теперь сползла с плеч.

— Красивая подвеска. — Аласта коснулась пальцами серебристого листика на шее Улы.

— Что? — Та не сразу поняла, о чём говорит безвольная кукла лорда Скоггарда: в ужасе не сводила глаз с шеи Аласты и огромного синяка на плече.

— Цепочка, — произнесла госпожа Пэрриг, потянув за тонкую пластину подвески. Рукав платья съехал вниз, обнажая красивую кисть со свежими синяками. — Хорошее золото. У нас такое зовут ведьмацким. Интересная безделушка, я бы примерила.

— Цепочка не снимается. — Ула облизнула пересохшие губы, в голове одна за другой сменялись яркие картинки издевательств над Аластой. — Силой не сорвать.

Она так и видела, как горбатая чёрная тень нависает над кукольной красавицей, ломая её, сжимая горло кривыми пальцами, мнёт белое тело.

— Необычное украшение. — Аласта словно не замечала взглядов леди Бидгар. — В этом платье вы точно понравитесь милорду.

— Аласта… — Ула не дала ей отступить назад, чтобы убрать другие наряды в шкаф. — Это он сделал?

Резким движением госпожа Пэрриг обхватила себя руками, закрываясь, точно пытаясь спрятать следы мужских пальцев, так чётко отпечатавшихся на её коже. Губы скривились в попытке остановить слетающие с языка слова.

— Некоторые мужчины любят брать силой, когда желают.

— И никак нельзя противостоять?! — Руки Улы сами сжались в кулаки. — Есть же оружие!

— Чтобы потом стоять перед королевским судом? — Аласта набросила шаль, машинально стянула концы, полностью закрываясь. — Я хочу жить.

— Однажды он убьёт тебя.

Губы Аласты задрожали.

— Я верю, что Великий Пастырь накажет его. Может быть, руками доброго человека. Кто-то же убил Резло. Не меньшая мразь.

Странно было слышать подобные слова из уст идеальной красавицы, но о младшем советнике она явно знала немало. А дальше Уле и не пришлось спрашивать, достаточно было взгляда.

— Резло заслужил смерть. Некоторые заслуживают и худшего. — Тихий голос Аласты заползал в самую глубину души Урсулы. — Так больно и унизительно. — Лицо госпожи Пэрриг застыло, две мокрых дорожки заблестели на щеках. — Так мерзко, что он делает со мной. — Она вскинула руки, прижала к груди. — Умоляю! Не говорите ничего лорду. Никому не говорите! Будет только хуже. Он накажет меня. Заставит вымаливать прощение. Вы не знаете, как он умеет причинять настоящую боль, когда… пользуется мной. Простите, я забылась. — Аласта опустила голову. — Мне нельзя говорить о хозяине, вашем будущем муже, в таком тоне.