Так вот, я с детства его дедом называю, как он мне и велел, чтобы другие люди вопросами не задавались: почему учитель и чему же это он меня такому интересному учит. А он действительно учит, и действительно интересному, более никому не доступному.

Родителей своих я совсем не помню, хоть и знаю, что они есть, живут где-то живые-здоровые, но никогда меня не навещали. Дед о них не любит говорить, как и не говорит, как я у него в учениках оказался. Но сейчас я как-то уже и не задаюсь этими вопросами. Если бы хотели, дед и не возражал бы против их визита, я это знаю точно. Но они сами от меня отказались – и это я тоже точно знаю: проговорился он как-то раз, а я запомнил.

Так мы и жили, старый и малый, всю жизнь вдвоем. Ни родственников других, ни особых друзей, что у деда, что у меня не имелось. Да и откуда бы тем друзьям взяться, если я с самого сопливого детства постоянно учусь, дед в этом отношении еще тем тираном является. Сам пень старый, и обучение у него столь же архаичное, с розгами я был часто и близко знаком. А также с разными крупами: рисом, гречкой и горохом – от степени вины зависело – не раз на них приходилось стоять в углу на коленях, что не выучил – учить.

Ну а как чуть подрос, так со временем совсем плохо стало: с пяти лет он меня в спортшколу в Усть-Каменогорск отправил, чтобы меня там хоть каким-то школьным наукам обучили. Ну и там же проплатил мне персонального наставника по занятиям акробатикой. Как он говорил, это хорошо мне поможет тело к будущим тренировкам подготовить. На первых порах я взвыл белугой, бунтовать вздумал. За что снова к этому времени с уже было позабытыми розгами близко повстречался. Лупил он меня и приговаривал: «Нет ничего невозможного, просто для достижения невозможного требуется приложить чуть больше сил и усилий».

Эти любимые и часто повторяющиеся дедом слова с детства крепко въелись мне в подкорку мозга. Так что да, я верю, что нет ничего невозможного. Ну и особенно в это поверил, когда благодаря таким нагрузкам я начал прогрессировать в ведовстве. Уже не одна голая теория, а и сам кое-что научился делать, правда, тогда только в отношении себя самого. Боль убрать, порез заживить или мозоль свести. Но главное – результат был, а не как раньше: дед показывал примеры и обещал, что у меня еще все впереди, да заставлял учиться. Так что с того момента, как я начал сам потихоньку ведовство практиковать, принялся как одержимый заниматься уже не из-под палки, буквально поглощал знания.

Про розги теперь уже окончательно забыли, в учебу и тренировки я втянулся, даже время нашлось на дедову библиотеку, многие из книг в которой им самолично написаны на мертвом ныне языке.

Дед, он по специальности историк, так что языки знает, много их выучил в поисках ответа на свои вопросы. Все дело в том, что он еще с детства замечал за собой странности всякие: и с растениями он ладил, любил с ними возиться, и людей он чувствовал, потому и не сходился ни с кем близко, знал их реальное к нему отношение.

Родителям, когда чуть подрос и этим вопросом всерьез заинтересовался, признался в этом. А те и не удивились, на прабабку по отцовой линии грешили, мол, ведьмой была, вот, видимо, и ему что-то такое через несколько поколений передалось. Обидно только, что давно умерла старушка, поговорить с ней не удалось. Он поздним ребенком являлся, так что и родители уже в возрасте были, стариков своих похоронили. Вот и получилось, что они ему ничем помочь не могли, а разобраться-то хотелось. А где информацию искать? Конечно, в архивах. Кто туда доступ имеет? Вот и выбрал он исторический факультет, сразу сосредоточившись на истории наших предков, еще дохристианских славянах. Многое он из архивов вытащил, но помогла ему в себе разобраться, как ни удивительно, бабка-ведунья, о которой он случайно узнал из людской молвы. Бабка настоящей «ведьмой» оказалась, а не шарлатанкой, и именно она помогла ему раскрыть его «сказочный» талант, за что он ей по-настоящему благодарен и по сей день всегда с теплотой в голосе о ней вспоминает.