А как они танцевали вальс,…а романсы, исполняющиеся на два голоса…ах, память, память…

Когда она приходила домой с работы, усталая, если он был дома в этот момент, ему часто приходилось уезжать в командировки, он снимал с её усталых ног туфельки, отправлял её в кресло, ставил тазик с теплой водой, и велел, сидеть, отдыхать, парить ноги. Потом делал массаж.

А грибочки? Они очень любили ходить за грибами вместе. И он отбирал для неё самые крепенькие, самые малюсенькие, чтоб не только вкусно, но и красиво, и мариновал их в отдельной баночке…

Да…можно вспоминать много таких моментов.

Но кто-то может сказать, подумаешь! Это праздники. А в быту..

А вот и нет! У них и в быту всё было красиво.

Никогда, никогда, никогда в их доме не звучали голоса с повышенной, грубой интонацией. Никогда, никто, никого не оскорблял.

Только:

– Да, милый.

– Да, любимая.

Долго, очень долго. Всё время отпущенное вечностью.

Зачем я всё это рассказываю? Не знаю, вспомнилось что-то. А может, захотелось вновь погреться в том необычайно розовом тепле, которое всегда окружало их, и всех, кто с ними соприкасался.

А может просто так,…кто его знает?!

Но вот думаю, пусть в нашем мире будет больше розового.

Это так нежно…

И каждое слово мной написанное здесь, истинная правда. Но только малая, очень малая доля всего.

Потому что, я жила с ними. И я это видела.

Написать бы роман о них, но, наверное, надо сначала научиться любить как они.

Без перерыва. Без условий. Просто…как розовые пяточки любимого малыша.

Не знаю. Наверное. Может быть.

Всё такое розовое…но как же его мало!

Много там было всякого.

Злого и доброго. Плохого и хорошего. И так,…посерединке.

Были и падения, и взлёты. И любовь, и предательства.

И боль, и счастье.

Было и такое, что вспоминать страшно и стыдно.

И такое, от чего сердце смеется и радуется, стоит только подумать о тех временах.

Много всего было. Неудивительно. Я давно живу в этом мире.

Но сейчас я закрываю эту дверь!

Их порядком этих дверей.

Одни просто прикрыты. Другие закрыты на простую щеколду.

Но есть и такие, на которых висят пудовые замки.

Но закрыты они не от себя. Нет. Я никогда не выбрасываю ключи.

Закрыты эти двери от досужих взглядов.

Это моё прошлое! И только у меня есть право судить его.

Но и я редко заглядываю в эти двери. Ибо если я буду бродить по этим комнатам, откуда возьмется время на настоящее?

Может быть, когда-нибудь, спустя много лет, перед тем как выйти в последнюю дверь этого мира, я посещу все комнаты.

И тогда, кто знает? Быть может, тогда я пойму, что время не лечит. Нет.

Время учит.

Учит принимать всё. Просто принимать. И уметь, принимая, отдавать благодарность.

Но понять это мне ещё предстоит.

А пока я закрываю эту дверь. И убираю замки поближе к душе.

Мы ещё встретимся. Но не сегодня.

Ах! Как она мечтала стать принцессой! Или графиней, или баронессой.

Не важно! Титулы её совершенно не волновали!

Она мечтала о том, как она в чудесном платье, танцует на балах. А мужчины осыпают её комплиментами, букетам и драгоценными камнями.

АХ!

Каждую ночь, ложась спать, она представляла себе эту чудесную картину:

Она в пышном платье, до пола, с турнюром, или на кринолине, входит в зал полный нарядных людей. Небрежно обмахивается веером. И все смотрят на неё и восхищаются её красотой и чудесным нарядом.

АХ!

И в этот вечер эта картинка стояла перед её глазами, когда она уплывала в сон.

Первые картинки сна заставили её даже во сне замереть от восторга.

Она именно в таком платье, как ей рисовало воображение, садилась в чудесную карету, запряженную тройкой лошадей.