«Кто же он? – пыталась вспомнить все замечавшая Юля. – Вроде бы Жаннин однокурсник. Только из другой группы. Кажется, Владлен Сурков. Так что, еще одно разбитое сердце?»

Но большинство были счастливы, большинство молодых людей с интуитивной нежностью льнули друг к другу, и гитарный бой походной песни в руках очередного менестреля вместе с огнем, искрами и дымом летел в ночное небо.

Юля, уже изрядно выпив, повеселев и даже чуть-чуть потеряв разум, откинулась на чьи-то колени и руки, и ей было так удобно и легко в этих руках. И даже на жестких коленях. Потом она запрокинула голову и увидела над собой сухощавое волевое лицо, короткую стрижку, добрые глаза. Она уже видела прежде это лицо, и не только в лагере, в университете тоже. Это был старшекурсник, и звали его, как казалось Юле, Гошей. Или Гариком? Он был так мил! И мужественен одновременно. И улыбался, глядя в ее глаза. Весело и скромно, что очень нравилось требовательной Юле.

– Иди сюда, – горячим шепотом произнесла она.

Гитара звенела, нестройный хор ревел бардовскую песню.

– Куда идти? – спросил он.

– Сюда, глупый, – проговорила Юля и вытянула руки вверх.

Парень еще не понял, что ему делать, и лишь слегка наклонил голову.

– Ближе, бестолковой, я тебя поцеловать хочу, – закрывая глаза, рассмеялась она. – Чего тут непонятного?

– Что ты хочешь? – хмурясь, не понял он.

Возможно, из-за хохота и звона гитары он решил, что не расслышал ее.

– По-це-ло-вать! – произнесла Юля по слогам. – Я – тебя. – Она говорила с ним так, точно он плохо слышал. – Теперь понял? Или ты не хочешь?! – Юля готова была подскочить с его колен от негодования.

Вот когда лицо парня ожило. Дошло наконец!

– Хочу, – живо кивнул он. – Очень хочу, Юля…

Да и кто бы отказался! Принцесса предлагала сама. И он знал, как ее зовут.

– Иди ко мне, а то передумаю, – потребовала Юля.

Он потянулся к Юле, но она не вытерпела и, обняв его за шею, притянула к себе. Этот поцелуй был упоительно долгим и горячим. Поцелуй передался токами всему ее телу, и прерывать его оказалось бы преступлением. Он зажег их обоих. Молодой человек уже сам, хоть и осторожно, сгреб Юлю крепкими руками и теперь не желал отпускать. Она только один раз дернулась, решив, может быть, хватит и пора им остановиться, но он точно не услышал ее. Или не захотел услышать? И она решила – пусть! А он уже целовал ее в шею, в ключицы, в начало груди – ее джинсовая рубашка была расстегнута на добрых три пуговицы, а то и на четыре!

Их двоих не замечали. Сейчас все были заняты друг другом. Разбуженные чувства требовали продолжения – нежности, любви, счастья. И вино сделало свое дело. Надзиратель, поставленный профессором, давно скрылся. Да и кто отважится помешать такому празднику? В первый-то день! Даже сам Венедикт Венедиктович не решился бы! Гитара и смех рвали ночь. А в центре жарко горел костер, выбрасывая снопы искр, и сизые клубы дыма бойко поднимались вверх.

Юля и молодой человек еще бродили вокруг лагеря, подолгу целовались у деревьев, время от времени натыкаясь на своих же ребят, отвечавших им смехом и ободряющими шутками, потом Юля сказала:

– У меня голова кружится, проводи меня до палатки.

Они проходили по их лесочку, когда увидели двух девушек. Те стояли двумя тенями друг против друга. И складывалось ощущение, что одна мешает пройти другой. Девушка покрупнее, фигуристая, хотела обойти вторую, худощавую, но та сделала шаг в сторону и преградила ей путь. Было ясно, что так продолжается уже не в первый раз.

– Говорю еще раз – уйди, – сказала первая.

– Не уйду.

– Уйди.

– Оставь его – он мой.