Косара нахмурилась и посмотрела вниз.

Только что ее рука выглядела как обычно: покрытой шрамами от ожогов, сухой от зимнего воздуха, с мозолистыми от заклинаний пальцами. Но затем – в мгновение ока – рука обратилась в черный и плоский силуэт, похожий на рисунок тушью. На тень.

Косара подавила крик. Нет, не может быть. Не может быть.

«Конечно может, глупенькая. Сама знаешь, что бывает с ведьмами, которые так сглупили, что продали свою тень».

«Да, верно, – призналась Косара, – я знала, как все будет, но не может быть, чтобы это происходило так быстро…»

Она думала, что болезнь настигнет ее спустя годы. Десятилетия. Не через четыре дня.

Может, ей это просто показалось? Последние дни были тяжелыми и… Косара подняла голову, встретилась взглядом с Бахаровым и по его виду сразу поняла: ей не показалось.

– Мне очень жаль, – быстро сказал он, впервые за все их знакомство казавшийся встревоженным. – Это ужасно. Ужасно. Я никогда не видел, чтобы это проявлялось так быстро.

Косара вздохнула. Да уж, он точно знал, чему стал свидетелем. А ведь это был очень личный момент, и его, конечно, так хотелось разделить с совершенно незнакомым человеком. По сути, она только что узнала, что умирает.

И он это знал, об этом говорила жалость в его глазах. Ну почему хворь всегда начиналась с кончиков пальцев, выставляя себя на всеобщее обозрение? Почему не с подмышек, не с поясницы?

– Я когда-то знал одну старую ведьму, – сказал Бахаров с той же поспешностью. – Она променяла свою тень на новую печень и прожила после этого тридцать пять лет. У нее было двенадцать внуков, двадцать четыре правнука и…

Что же он такое несет.

– Ну, тридцать пять я точно не проживу, – прервала его Косара, хотя и не особо вслушивалась в его слова: она была слишком занята тем, что со слезами на глазах наблюдала за своими руками, которые каждые пару секунд обращались в тень и обратно.

Ей нужно было срочно пойти куда-нибудь, чтобы не зарыдать перед полицейским.

– Могу ли я как-то… – начал он.

– Нет, – быстро ответила Косара. – До встречи через сорок восемь часов.

Шаркая, она почти бегом покинула комнату.

Хоть она и старалась не встречаться с ним взглядом, все выдало его лицо: он знал, что Косара лжет. Теперь нельзя было тратить время на карантин. Нужно было спешить. Если к ней не вернется магия, она будет даже не мертва, нет…

Она станет тенью.

Обернув вокруг головы пушистое полотенце, Косара сидела на кровати. Из-за распахнутой двери в ванную вырывались облака пара, наполняя комнату. Косара отскребла себя чуть ли не до царапин, но все еще чувствовала запах дешевого лимонного чистящего средства из камеры предварительного содержания.

Ей бы быстро высушить волосы, одеться и поспешить на улицу Томбул, чтобы вернуть свою тень, – но она не могла. Бо́льшая часть дня прошла впустую, а теперь идти в ту часть города, где жил Ирник Иванов, было бессмысленно.

Пальцы, лежавшие на коленях, постоянно мерцали, становясь то тенью, то плотью. Одолженная расческа лежала на полу у ее ног.

Косара прижала ставшие тенью ладони к глазам. Можно ведь было что-то с этим сделать… А если нет, то скоро хворь поразит всю руку. Ей и так едва удалось отпереть дверь – она все время роняла ключ, и тот с громким звоном падал на пол. Чудо, что Гизда не нагрянула к ней узнать, что происходит.

Косара рассматривала свои темные кончики пальцев. Должно быть, это было какое-то волшебство. Явно не обычное заболевание. Но ведь любой магией, однажды примененной к телу, можно управлять, если сосредоточиться.

И Косара сосредоточилась на кончиках пальцев, сосредоточилась так, что перед глазами заплясали яркие разноцветные пятна. Ничего не произошло.