Лют вытащил мой рюкзак, который вручил мне.

– До завтра? Завтра ужин…

– Вот-вот… Анри тоже сказал, что он не может вот так, сходу, ужин торжественный. Ему настроиться надо… в общем, я еду принесла, а тут она сидит. В печали. И я решила, что тоже посижу.

– В печали? – уточнил Лют. И прежде, чем Свята сообразила с ответом, добавил. – Тебя забрать?

– Да нет, я сама… потом. Тут… тут такое… а к вам гости!

– Доброго вечера, – Ульяна поднялась и обняла себя. – Я, наверное, зря пришла… я еще вчера… просто… документы вот принесла. А тут так тихо, спокойно… думать хорошо.

А глаза у нее покрасневшие, это даже в сумерках видно.

– Ужин, – сказала я искренне. – Пойдем, посмотрим, что там ваш Анри послал.

Свята хихикнула и Ульяну подхватила под локоть, потянула к воротом, что-то на ухо говоря и настойчиво так. А я… я выдохнула.

Значит, все в порядке.

То есть, горе никуда не делось. И боль осталась, там, внутри. Но если так, то Свята с ней справляется. И живет. Может, не совсем, как раньше, но почти.

– Может, все-таки и я останусь? – Лют не спешил уходить. – Опять какие-то… знакомые… важные… или еще кто… я не хочу.

– Надо, – сказала я наставительно. – Но если надоедать станут, то… окно закрывать не буду.

– Спасибо.

– Кстати, а почему ты прошлый раз через окно полез-то? Если можешь просто войти?

Не самый своевременный вопрос, но давно хотела уточнить, да все забывала как-то.

– Сам не знаю, – сказал он. – Растерялся, наверное.

– Наверное.

И уходить бы пора, потому что в доме зажегся свет. И девчонки наверняка добрались до кухни. Мне еще их выслушивать, выяснять, что за беда приключилась, а потом отдохнуть бы. И узнать, что там с конкурсом, раз уж я в нем все еще участвую. А я стою и смотрю на княжича.

Он на меня.

Дурные мысли, Ласточкина.

Очень.

У тебя вон древний князь неоткопанный лежит где-то. Святыня, от которой надо спасти древний источник. Не говоря уже о проклятии, что то ли есть, то ли не очень. Но рисковать чужой жизнью надо ли?

– Спокойной ночи, – говорю и поспешно поворачиваюсь спиной.

Все-таки я сегодня откуда-то да сбежала.

– Спокойной… – донеслось вслед. – Помни, ты обещала окно не закрывать…

Кажется, это слышала вся улица.

И девчонки.

– Целовались? – деловито уточнила Свята, выставляя из корзины тарелки и тарелочки. Причем не одноразовые, а вполне себе фарфоровые.

– Нет.

– И зря.

– Сволочи они… – шмыгнула носом Ульяна и часто-часто заморгала.

– Кто?

– Все… мужики все…

– Он её бросил, – сказала Свята мне так, будто это что-то да объясняло.

– Кто и кого? – я плюхнулась на место. Пахло… одуряюще. Нет, в той корзине, которую княжич с собой прихватил, тоже было много всякого, вкусного, дорогу скрасившего. Но тут…

– Белая рыба в сливочном соусе с кедровыми орешками и лемонграссом, – Свята поставила одну тарелку передо мной, вторую – перед Ульяной. – Есть еще оленина по-охотничьи в травах, рулетики с черносливом. Он проси оценить.

– Кто?

– Анри. Повар дедушкин. Он просит, чтобы ты все попробовала и оценила…

– Все в меня не влезет, – я окинула взглядом стол. – И зачем оценивать?

– Для праздничного меню.

– Ненавижу рыбу, – Ульяна отправила кусок в рот и зажмурилась, впрочем, упрямо повторила. – Все равно ненавижу… а еще есть?

– Так кто кого бросил?

– Никто не бросал… статья вышла, – Ульяна шмыгнула носом и вонзила вилку в оленину. Или эти шарики из утиной грудки, вываренной в меду с маслом? Свята их тоже упомянула. – Моего… научного руководителя… помнишь, я тебе о нем рассказывала? Он в соавторы Медведкову взял!

– Сволочь, – согласилась Свята, подсовывая мне нечто на шпажке и соусницу. – Сперва макни.