— Ты сможешь… помочь?

Я взглянула на Нору. Она перешла на «ты», отбросив в сторону все правила этикета. Что ж, самое время.

— Я сделаю все, что смогу.

Окончательно потеснив повитуху, я заняла ее место возле кровати. Меня потряхивало, но мысли в голове отличались редкой ясностью. Команды выходили четкими и лаконичными:

— Дайте Марите ухватиться за что-нибудь. Держите ее ноги. Сейчас, милая, скоро все закончится, — это я добавила уже рассеянно и с другой интонацией — маминой.

Та всегда успокаивала рожениц, и именно ее слова всплыли в моей памяти. Я повторяла то, что слышала не один раз.

Бабуля говорила, что всякая приличная ведьма обязана уметь принимать роды. Помочь человеку появиться на свет — наш долг. Мы слишком тесно связаны с природой, слишком близки к ее силе, чтобы игнорировать такой важный этап круга жизни.

Бабуля учила, что ведьма никогда не отнимет жизнь, если в этом не будет нужды. Именно потому, что, встречая душу в этом мире, мы знали, как тяжело дается ей переход через грань.

У меня не было медицинского образования: ни у одной ведьмы из нашей семьи его не было — мы не хотели привлекать к себе лишнего внимания. Но, благодаря знакомствам, часто оказывались в роли акушерок-стажерок в больнице. Когда же рожала тетя Дара, мама и вовсе принимала роды сама, дома. Если рождение Мойры я помнила весьма смутно, то близняшки появились на свет относительно недавно. Я знала, что нужно делать.

Нет, не так. Я чувствовала.

Моя рука осторожно нырнула под подол рубашки Мариты. Все, что мне потребуется, — перевернуть ребенка и потянуть за ножку. Так, что это у нас…

Вдруг комната исчезла. Остались только я, Марита и ее ребенок. Ну же, малыш, помоги мне!

Мое дыхание стало резким, но руки действовали уверенно, будто не впервые. В какой-то момент мне показалось, что за моей спиной стоит не одно поколение ведьм и, прищурившись, наблюдает за моими действиями.

Пальчики, это детские пальчики! Хорошо, значит, я нащупала ручку? Или все-таки ножку? Господи и мой род, помогите! Мне нужна ножка…

Я осторожно пересчитала пальчики: ни один не смотрел в сторону. Я выдохнула с облегчением: ножка. Стоны Мариты усилились, но до меня они доносились будто сквозь толстый слой ваты. Хорошо, вот сейчас… Осторожно…

Я потянула на себя ребенка, но что-то пошло не так. Марита закричала, а я закусила губу. Во рту появился привкус железа. Черт, не та ножка! Нужна другая.

Еще пара минут, и я все сделала верно. На моих руках покачивался ребенок — сморщенный, красный и живой! В этом не было сомнений: по комнате разнесся его сердитый крик.

Марита обессилено откинулась на подушки.

— Девочка!

— Дорогая, у тебя дочь!

В комнату ворвался муж Мариты и бросился к ее постели. Я подумала о том, что еще не конец: следует обрезать пуповину и умыть ребенка, но тело словно налилось свинцом.

Нора осторожно забрала у меня малышку, шепнув, что остальное сделает сама. Рядом суетилась повитуха. Я кивнула. Перед глазами все еще стоял почти слепой, и в то же время невероятно зрячий взгляд ребенка. Его глаза цвета космоса я не забуду никогда.

С боевым крещением, Касси! Ты справилась, ты все-таки справилась…

9. ГЛАВА 9

— Вот вы где!

Я подпрыгнула от неожиданности, как студентка-отличница, застуканная в туалете за курением, и торопливо ответила:

— А я уже сплю! Вернее… иду спать!

Дамиан чуть пригнулся, чтобы шагнуть на узкий балкон, укрытый от посторонних глаз тонкими, подрагивающими на ветру занавесками.

— Нет, мне никогда не понять вашу логику, кьерра. Мои родственники готовы буквально вас короновать, а вы прячетесь от них за шторами и любуетесь видом на пропасть.