Фрегеналь с безопасного расстояния обернулся и остановился.

– Ты, недоделанная ведьма! – зарычал он. – Ты, рыжая паскуда! Фрегеналя вздумала перехитрить? Милостиво даровать мне жизнь? Думала, я буду спокойно наблюдать, как ты его убиваешь?

Корин, не переставая ругаться, массировал колено, успокаивая пульсирующую боль. Висенна лежала неподвижно.

– Идет! – рявкнул Фрегеналь. – Глядите! Любуйтесь, потому что уже через минуту мой костец выдавит вам глаза из черепов! Он уже идет!

Корин оглянулся. Из-за каменного навала, в каких-нибудь ста шагах от них, выглянули узловатые суставы согнутых паучьих ног. Спустя секунду через кучу камней с грохотом перевалилась по меньшей мере четырехсаженная туша, плоская, как тарелка, землисто-ржавая, шершавая, покрытая игольчатыми выступами. Какая-то смесь паука и рака. Четыре пары ног размеренно переступали, волоча тарелкообразный корпус через щебенку. Пятая, головная пара конечностей, непропорционально длинных, была вооружена мощными рачьими клешнями, покрытыми рядами острых игл и роговых выступов.

«Сон, – пронеслось в голове Корина. – Кошмар! Проснуться! Проснуться! Крикнуть и проснуться. Крикнуть! Крикнуть!»

Забыв о боли в колене, он подскочил к Висенне, дернул. Волосы друидки были залиты кровью, стекающей по шее.

– Висенна… – выдавил он парализованным от страха горлом. – Висенна…

Фрегеналь разразился сумасшедшим хохотом, отразившимся эхом от стен ущелья. Смех заглушил шаги подбежавшего с топором в руке Микулы. Фрегеналь увидел кузнеца, когда было уже слишком поздно. Топор угодил ему в крестец, немного повыше бедер, и вошел по самый обух. Чародей с воплем боли рухнул на землю, пытаясь выбить оружие из рук кузнеца. Голова Фрегеналя покатилась по склону и замерла, уткнувшись лбом в один из черепов, лежавших под колесами разбитой телеги.

Корин хромал, спотыкался о камни, волоча Висенну, обессиленную и обмякшую. Микула подскочил к ним, схватил девушку, легко перекинул через плечо и побежал. Корин, хоть и освободился от груза, не поспевал за кузнецом. Глянул назад, костец двигался за ними, скрипя суставами, вытянутые клещи прочесывали редкую траву, стучали по камням.

– Микула! – отчаянно крикнул Корин.

Кузнец оглянулся, опустил Висенну на землю, подбежал к Корину, поддержал его. Они побежали рядом. Костец ускорил движение, поднимая усыпанные иглами лапы.

– Ничего не выйдет, – сопел Микула, оглядываясь. – Нам не уйти…

Подбежали к Висенне.

– Истечет кровью, – охнул Микула.

И тут Корин вспомнил. Сорвал с пояса Висенны ее кошель, вытряхнул содержимое, не обращая внимания на другие предметы, схватил ржавый, покрытый руническими знаками минерал, развел рыжие, слипшиеся от крови волосы, прижал гематит к ране. Кровь мгновенно остановилась.

– Корин!! – крикнул Микула.

Костец был близко. Расставил лапы, зубастые клещи раскрылись. Микула видел вращающиеся на столбиках глаза чудовища и скрежещущие под ними полусерповидные челюсти. Двигаясь, костец ритмично шипел: тсс, тсс, тсс…

– Корин!

Корин не ответил, что-то шептал, не отрывая гематита от раны. Микула подскочил, схватил его за плечо, оттащил от Висенны, подхватил друидку на руки. Они побежали. Костец, не переставая шипеть, поднял лапы, заскреб по камням хитиновым брюхом и резво пополз за ними следом. Микула понял, что шансов у них нет.

Со стороны Мышьего Яра галопом мчался наездник в кожаной куртке, в шлеме с бармицей из железных колец и поднятым над головой широким мечом. На косматой морде горели маленькие глазки, блестели острые зубы.

С боевым кличем Кехль ринулся на костеца. Однако не успел он напасть на чудовище, как жуткие клешни защелкнулись, схватили коня игольчатыми клещами. Оборотец вылетел из седла, покатился по земле.