– А брошку с изумрудом возьмёте? – с трепетом спрашивала очередная пациентка, боясь потерять целительницу, которую все за глаза называли Ведьмачкой.

– Возьму, – не стеснялась Нина.

В детстве у неё не было ни одного украшения. У мамы из «безделушек» только обручальное кольцо, которое она в память о погибшем муже, никогда не снимала. Отец Нины устроился на заработки на Дальний Восток – егерем. Там его и застрелили браконьеры. Матери выплатили компенсацию в размере оклада и выписали содержание по потере кормильца. Хватало на три буханки хлеба, десятка яиц и пары детских колготок.

Теперь в шкатулке Нины горкой лежали драгоценные брошки, браслеты, заколки, кулоны и прочие цепочки, собранные «на чёрный день». Грели душу.

Склонив голову, проснувшаяся Фифа смотрела на Хозяйку влажными миндальными глазами и пыталась прочесть её мысли.

Только Ивану я безразлична, – решила для себя Нина и окончательно заснула.

В Заозёрск поезд прибыл в восемь вечера.

Скормив собачке котлету, Нина отвела её в купейный туалет. Привыкшая к унитазу Фифа с удовольствием пописала, смешно перебирая задними лапами.

– Ш-шкоро будет свобода, – пообещала Нина, неся собаку обратно в купе.

– Ниночка! – в купе заглянула проводница и просительно заглянула в глаза. – У меня за восемь часов побелело пятно. Вот.

Она оттянула ворот синей форменной рубашки и стало видно пятно, с побелевшим пятном в виде отражения пальцев. – Я час назад не поверила своим глазам.

– Угу, – согласилась Нина.

– Сколько я тебе должна? – с энтузиазмом спросила проводница.

– Нич-шего не нужно, – отвела руку с купюрой Нина. – Просто я ценю хорош-шее отношение.

Чуть размахнувшись, Нина ударила ладонью по пятну.

– А сколько всё-таки стоит такое… что б без пятна?

– Двеш-ти. – Ответила Нина, трогая распухшую щёку. – Ж-жалко сама себя не могу леч-шить.

– Всего-то двести долларов? – улыбалась кубышечная проводница.

– Тыш-чать. – Призналась Нина. – Три тыш-чать долларов.

Сложив папку, проводница села на койку.

– Знаешь, Ниночка, ты, когда опять в Москву поедешь, не бери билеты, я тебя обязательно бесплатно провезу.

– Договорилис-шь, – согласилась Нина.

– Пойду я, – поспешила проводница. – Пассажиров провожать и отчётность делать.

Еле протиснувшись в дверь купе, проводница-кубышка оглянулась.

– Я буду ждать тебя, Ниночка.

Надев дублёнку и шапку, Нина быстро замотала шарфом собаку и вышла в коридор вагона. В узком пространстве, тесноватом ей в бёдрах, Нина столкнулась с поджидающими её Усманом и Тариком. Первым, на правах давнего знакомого, заговорил Усман.

– Привэт, Нина. Нас ждёт машина, куда тебя подвэсти?

Мужчины были одеты в дорогие дублёнки, обувь блестела кремом, причёски прилизаны волосок к волоску.

– Я ш-шама доеду, ш-шпасибо.

Утеплённая Фифа грозно тявкнула на мужчин несолидным голоском.

– А бэз шарфа на голове ты ещё красивее – заулыбался Усман. – Скажи свой адрес, я заеду.

– Нет. – Покачав головой, Нина решила быть невежливой. – Лучш-ше заходите в кафе «Рюмка водки на ш-штоле». Там работает моя тётя.

Тарик стоял молча, с упоением разглядывая Нину. А она ждала, когда мужчины первыми пройдут в тамбур. Не болела бы так десна, Нина, оттоптав джигитам ноги, развернулась бы и вышла на платформу из следующего вагона. Сейчас сил не было и она, зная, что задевает мужчин грудью и бёдрами, прошла в тамбур.

За спиной остались липкие взгляды и сбившееся мужское дыхание. Прижатая к груди Фифа, переняв настроение Хозяйки, вела себя смирно.

Спрыгнув со ступенек вагона на ночной перрон, Нина для начала тыркнулась в дверь вокзала. Дверь была заперта.