– А вы знаете, что мама изменяла отцу?

Еще один пристально-настороженный взгляд Ариадны выдал ее ответ. Да, она знала. И, вероятно, куцый хвостик информации, накопанный мной, был самой верхушкой айсберга.

– Рита, я не хочу обсуждать личную жизнь твоей матери. Это неприятно мне, и крайне неуважительно с твоей стороны.

– А почему она не ушла от отца?

На этот раз взгляд был снисходительным:

– Маша была без ума от Жени. Я бы даже сказала, у нее была болезненная зависимость от него. И она полностью вручила ему свою жизнь, никогда ни о чем не заботилась, абсолютно все предоставлялось делать и решать твоему отцу. А он боготворил ее, иначе и не скажешь. От таких мужчин не уходят…

– А он знал о ее приключениях на стороне?

– Она не особенно пряталась. Но он всегда был выше подозрений. Верил только ей. С одним другом у нее вышла совсем смешная история: этот малый явился к твоему отцу и все ему выложил. И получил по морде за клевету.

– А…

– Все! Я сказала – мне это неприятно. Не порочь память матери своими грязными домыслами. Ты молиться должна на то, что она тебя выбрала и на ноги поставила.

– Ариадна Сергеевна, последний вопросик, пожалуйста. Это правда, что она покончила с собой?

Гордый поворот головы, царственный взгляд на совершеннейшее ничто у ног, сквозь зубы брошенное «не знаю» на грани понимания, что это не дефект акустики, а именно ответ, и Тернопольская уплыла от меня вдаль по этажу. Ничего нового. И как мне подобрать ключики к этому ларчику?

У Диониса мне тоже не повезло.

Он лежал в другой больнице, попроще и поприличнее. Я проторчала в его палате полчаса, но так ничего и не добилась. Мои способности молчали.

В отличие от злого мужчины с темными глазами, который окликнул меня, едва я спустилась с крыльца:

– Ведьма!

Ну уж нет, два раза этот фокус не сработает. И надо же, в одной больнице попасться Ариадне, в другой – Лорду. Это наказание какое-то. Зацикленность на молчащем внутреннем голосе выключает меня из внешнего мира, а там разные подстерегающие невинных кроликов тигры того гляди слопают пушистых бедняжек вместе с ушками и хвостиком.

Лорд в три широких шага перегородил мне дорогу и гневно воскликнул:

– Ты что, оглохла? Я к тебе обращаюсь!

Примерно с такой же интонацией Людовик-Солнце, наверное, обращался к фрейлинам, которых заподозрил в неучтивости. Подумаешь, нашелся, тоже мне, монарх. И я вложила в ответ максимум легкомысленного пренебрежения:

– Мы знакомы?

Перебор, Рита, явный перебор. Этак бедного парнишку удар хватит. Нельзя над мужчинами так откровенно смеяться. Особенно над теми, кто воображает себя пупом земли. Впрочем, Лорд быстро взял себя в руки. Подрастет – далеко пойдет.

– Что ж, раз ты предпочитаешь такой стиль… Я – Серго Лордкипанидзе, меня часто называют просто Лордом. И в моей власти прямо сейчас отправить тебя за решетку по подозрению в убийстве.

– Валяй.

– Что ты делала у фотографа?

– Навещала старого друга.

– Он без сознания.

– Знаю. Но в сериалах всегда показывают, что люди в коме могут слышать, что с ними разговаривают, да и заботу чувствуют.

– На тебе сразу два белых халата. Значит, это второй визит за сегодня?

М-да, это что-то клиническое, видимо. Представив себя со стороны, я невольно рассмеялась. Но Лорд даже не улыбнулся. И от его следующих вопросов у меня не то, что мурашки по коже забегали, они построились и начали парад с перестроениями и выкладыванием фигур вроде надписи «Опасность».

– Почему ты считаешь себя ведьмой?

– О, нет. Я не считаю себя ведьмой. Прозвище дурацкое прилипло.

– И ты никогда не ощущала ничего необычного?

– Что имеется в виду?