Обозленная Лида вынесла инцидент на обсуждение коллектива, но неожиданно оказалось, что ее мало кто поддерживает. Васька ходил с довольной мордой, Машка твердо стояла на том, что Лидка ее оговаривает, потому что подсидеть хочет. Муж Машки, которого Лида взялась просветить, неожиданно встал на защиту чести жены, заявив, что его верную и нежную возлюбленную оклеветала злобная базарная баба.

Дослушивая уже автоматически эту любовную эпопею, я быстро сопоставила даты: в момент романа Васи с моей матерью Лиде было чуть больше двадцати. Значит, я уже родилась. Василий Коряга не может быть моим отцом. Это и хорошо. Вряд ли достойный человек будет так беспардонно изменять молоденькой жене.

Вернувшись из мечтательных далей в кабинет Лидии Борисовны, я обнаружила, что конструктивная часть рассказа исчерпана, осталось только бездумное поливание грязью подлых Васьки и Машки. Я попробовала поставить все заключительные точки в рассказе:

– Скажите, а вы развелись с мужем из-за этого?

– Развелась бы обязательно. Но вскоре после скандала он погиб.

– Мне жаль.

– А мне нет. Все это получилось к лучшему. Я погоревала, а потом встретила хорошего человека, и думать забыла про свои печали.

– А вы слышали что-нибудь о детях Маши?

– Нет, никаких детей у нее не было. Вот и вертела попой, как хотела.

Неожиданно. Мальчиков усыновили как раз незадолго до этого времени. И, если я действительно родная дочка, мама должна была ходить с животом какое-то время? Возможно, Лида не знала о существовании сразу двух приемных сыновей у Маши. Но не заметить живота перед родами? С другой стороны, может ли усыновившая двух детей женщина еще и сразу после родов быть настолько сильной и не замотанной бытом, чтобы романы на работе крутить? Тонкие временные грани пока не складывались в понятный рисунок…

– А ты, девочка, собственно, чтой-то интересуешься Машей. Столько лет прошло.

Неожиданно прорезавшийся деревенский говор прозвучал настолько нелепо, что я не сразу вникла в суть вопроса. Время все же не настолько властно над нами, как подчас кажется.

– Понимаете, Мария – моя приемная мать. Она погибла десять лет назад. А я сейчас ищу информацию о том, как и почему меня усыновили.

– Ишь ты, а что это тебя усыновили, своих детей не было?

– Нет.

– А у меня двое. Дочка и сын. Взрослые уже, того гляди бабушкой сделают.

Я поняла, что она наслаждается торжеством победы. Она взяла верх над соперницей. Пережила ее на целых десять лет. Сумела выносить и родить собственное потомство, плоть от плоти своей. А еще я подумала, что Лида всю жизнь любила одного-единственного мужчину – Васеньку. Она так и не смогла смириться с его изменой, с его гибелью. И многолетнее уговаривание себя, что жизнь прекрасна и без него, превратило ее в ту самую ограниченную вредную бабу, завистливую к чужому счастью и непримиримо враждебную к красивым женщинам.

На прощанье я получила номер телефона бывшей начальницы мамы с заверением:

– Кажется, на похороны этой мумии еще не звали.

Что ж, из клубочка показалась тонкая ниточка. Если потянуть, клубочек будет разматываться? Или сплетется в гордиев узел?

В списке моих дел следующим пунктом значился визит к Павлу Васильевичу Одоевскому.

Павел Васильевич был одним из лучших друзей отца. Еще в юности они познакомились в стройотряде и продолжали общаться, несмотря ни на что. В пору моего детства Одоевский был обязательным гостем семейных праздников, дней рождений и прочих домашних вечеринок. И всегда дарил мне и братьям чересчур дорогие подарки, отговариваясь от смущенных укоров мамы отсутствием собственных отпрысков. Отпрысков у него в действительности было аж трое, но я узнала об этом много позже, когда поселилась в его доме.