– Я села за столик и попросила официантку позвать хозяйку. Вышла ухоженная молодая женщина. Не сказать, что красивая, но миленькая. Улыбка у нее хорошая. Я сразу представилась, сказала, что я – невеста Вадима Караваева, внука писателя Караваева, и что я хочу поговорить с ней о наследстве. Спросила ее, в курсе ли она, что Караваев оставил ей все, что нажил и заработал. Китаева спокойно мне так ответила, что, конечно, в курсе, что у нее был нотариус. На вопрос, кем ей приходился Караваев, она ответила, что они просто были в хороших отношениях. Что она уважала его как писателя, восхищалась им как человеком неординарным, и все такое. Тогда я спросила ее, как они вообще познакомились и как долго длилась их связь, на что Китаева ответила, что никакой связи не было, что познакомились они через близкого друга Караваева, поэта Сергея Качелина.
Понимаешь, Зоя, она держалась с таким достоинством, но не нагло, а так, как если бы действительно не чувствовала за собой вины, что она прикарманила чужие семейные деньги, и я подумала, а что, если у нее есть ребенок от Караваева. Я спросила ее об этом. Но она ответила, что у нее нет детей и что это здесь вообще ни при чем. Потом заметила, опять же мягко, что она употребит эти средства на благое дело, но в подробности вдаваться не стала. Посоветовала мне заказать венгерский паприкаш, сказала, что угощает «за счет заведения», улыбнулась мне и, сославшись на занятость, ушла. Я вдруг подумала, что все это вообще не мое дело, что я-то никаким боком к этому наследству отношения не имею. У меня все есть… В смысле, я не голодаю.
Я заметила, что она потеряла свою квартиру из-за своей дурацкой любви к Вадиму, на что она, обидевшись, даже всхлипнула. И тогда я, растрогавшись, сказала ей, что не стоит ей тратить деньги, снимая квартиру, что она может спокойно поселиться в моей старой квартире, из которой я недавно переехала в новую. Я сказала, что там сейчас работают мастера, красят стены и циклюют паркет, что недели через две она сможет туда переехать. Единственное условие – она должна расстаться с Вадимом, который, кстати говоря, на тот момент, когда мы разговаривали, был в Турции, куда уехал с группой киношников, снимающих фильм о жизни русских девушек в Стамбуле.
И тут Ира, которая могла спокойно говорить по телефону со мной часами, сказала, что хочет увидеть меня, приехать ко мне. Я обрадовалась. Такое с ней случалось все реже и реже. Она знала, что я не смогу удержаться от упреков, что стану воспитывать, давать советы, но в тот период ее жизни, думаю, мое участие ей было просто необходимо. Все-таки мы с ней близкие люди и любим друг друга.
Я ждала ее, подготовила ванну, как она любит, плеснула в горячую воду масло ландыша и отправилась на кухню готовить ужин. Она приехала через полчаса, и хотя я видела Иру каждый день на работе, в тот момент, в полумраке своей прихожей, я испугалась за нее, такой она показалась мне худой, даже истощенной, с запавшими глазами и испуганным взглядом. Я обняла ее, сделала то, что не могла себе позволить в стенах клиники, прижала ее к себе.
– Боже, одни кости остались! Ира, нельзя так. Ты, верно, ничего не ешь. Все страдаешь, переживаешь, думаешь о своем ненаглядном… Приди в себя! Пойдем, увидишь мою новую ванную комнату, я там тебе все приготовила…
Конец ознакомительного фрагмента.