Он подал ей руку, и она вцепилась в ладонь так, что даже оцарапала. Ногти у Бьянки оказались весьма жесткими и острыми. Ксеон поморщился, но ничего не сказал. В конце концов, семья Эверси всегда была предана его отцу… Теперь эти люди будут боготворить его, Ксеона, за возвращение дочери.

Но все же не удержался, спросил, ведя Бьянку по лестнице наверх:

– И как вам жена мастера Нирса?

– Беспородная сучка, – пробормотала благородная девица Эверси, – ой, простите, ваше величество. Я хотела сказать, простовата. Но личико смазливое, мужчины таких любят.

Ксеон улыбнулся в полумрак. Становилось все интереснее и интереснее.

Он обязательно посмотрит на женушку Аламара, а потом решит, что с ней делать дальше.

… Когда подземелья закончились, и в глаза брызнул мягкий дневной свет, Бьянка не выдержала и разрыдалась. Она плакала так безутешно, что Ксеон приобнял ее за вздрагивающие плечики, легонько притянул к себе. Головка девушки как-то очень естественно легла ему на грудь, тонкие пальчики вцепились в сюртук.

– О-о-о, – простонала Бьянка, – я… простите… все еще не верю… мне казалось, что он сгноит меня там.

– Но его нет больше, – заметил Ксеон, медленно отстраняясь.

Достал из кармана платок с гербом королевской семьи, мягко промокнул Бьянке слезы. Глаза у нее были чудесные – чистого и густого голубого цвета, ну просто драгоценные топазы. И личико, сейчас покрасневшее, с пролегшими дорожками от слез, тоже породистое, аккуратное. Пожалуй, даже слишком аккуратное, лишенное какой-либо неправильности.

Бьянка судорожно прижалась губами к его руке.

– Ваше величество… спасибо… Это такое счастье, оказаться на свободе.

«Еще бы», – подумал Ксеон.

В этом он был полностью согласен с Бьянкой. Только вот его счастье все еще казалось неполным, не хватало чего-то очень важного. А может, наоборот, он сделал больше, чем следовало?

В этот момент в конце коридора появилось еще одно действующее лицо, герцог Салливан, которого Ксеон назначил министром тайной полиции.

Разодетый как павлин, Салливан казался совершенно неуместным в этих мрачных стенах. Ему бы на балах блистать, да женщин соблазнять. Глядя на то, каким утонченным движением герцог подносит к лицу пропитанный духами носовой платочек, Ксеон даже начинал сомневаться в том, а нужны ли Салливану женщины. Впрочем, эта сторона жизни подданных была ему малоинтересна, куда интересней было совсем другое.

– Вилферс, позаботьтесь о девушке, – коротко приказа он.

Не отказал себе в удовольствии скользнуть ладонями по нервной спине Бьянки, ощутить живое, трепещущее под пальцами тепло ее тела, а потом пошел навстречу Салливану.

– Герцог.

– Ваше величество.

Поклон, выверенный до мелочей. Расшитый серебром сюртук заиграл на свету сотнями крошечных солнц.

– Вы пришли доложить о том, что все сделано?

– Да, Ваше Величество. Все, как вы приказали.

– Он… сопротивлялся? – все же спросил Ксеон, хоть и было по большому счету наплевать.

Салливан презрительно хмыкнул.

– Мужчины сопротивляются, сир. А это… сложно даже человеком назвать.

– Отлично, отлично, – Ксеон потер ладони. Все шло по плану.

***

Когда разъяренная Льер ворвалась в рабочий кабинет, Ксеон был готов к разговору. Он переплел пальцы рук и оперся на них подбородком. Отметил, что прическа Льер совершенно неприлично растрепалась, щеки раскраснелись и глаза сверкают. Такой, хоть на миг, но утратившей самообладание, она ему почти нравилась.

Маленький кулачок обрушился на столешницу, Льер нависла над ним, тяжело переводя дыхание. От нее по-прежнему пахло летом и цветами, а одна пуговка на вороте была кокетливо расстегнута.