Мои небольшие накопления помогли решить этот вопрос. Теперь нужно было устраиваться на работу. Лёша деньгами не помогал, но и развода не давал. Мои попытки встретиться с ним и поговорить заканчивались ничем.

«Сходи на приём к командиру части. Пожалуйся на него. Быстро всё заплатит!» – пыталась советовать мне подруга. Но я не хотела. Отчасти ещё и потому, что уже была знакома с командиром части. И чувствовала его внимание в свою сторону.

Поэтому я съехала из нашей гарнизонной квартиры в комнату, которую нашла в городе.

Вскоре устроилась на работу. Рабочей на хлебокомбинат. А затем заочно поступила в институт.

Об этом периоде моей жизни рассказывать особо нечего, слишком мало цветных деталей. Я много работала и очень уставала. А ещё – всё менялось. Каждый день. На комбинате стали задерживать зарплату, и я уволилась. Пошла торговать на рынок. Это было время сплошных рынков. Нехватка и дефицит товара, такие обычные для нас в советские времена, сменились изобилием китайско-турецкого производства.

Я торговала в открытой палатке. С утра до вечера на улице. Зимой и летом. Спасал только тулуп, который получил муж на службе, и который он почему-то оставил после ухода.

Да, с Лёшей мы развелись. Спустя четыре года. Ему понадобился этот развод, поскольку его новая подруга была уже глубоко беременна.

Мы встретились в зале суда, как совсем чужие люди. Лёша ушёл из армии и занялся коммерцией. У него был небольшой магазинчик, где продавалась всякая всячина. Без формы он показался мне маленьким и каким-то совсем юным. На мгновение почему-то стало не по себе, в сердце поднялась боль и обида. Но тогда я сумела быстро справиться с нахлынувшими эмоциями, смогла отпустить прошлое уже насовсем. Мы и правда были разными. Просто чужими людьми. Единственное, чего я не могла понять, так это почему он совсем не общается с сыном. Не интересуется его успехами, не пытается встретиться.

Этот вопрос до сих пор не даёт мне покоя. Я не спросила его об этом во время нашей последней встречи. И теперь уже не спрошу. Поздно. Лёши больше нет.

В моей личной жизни тоже был провал. Вернее, у меня был мужчина. Я даже не знаю, как его назвать. Любовник? Покровитель? Спонсор? Армянин по имени Нарек. Он был старшим на нашем рынке. Заприметил меня сразу, хотя я намеренно старалась одеваться скромно, косметикой не пользовалась и вела себя тихо.

Однажды он с деловым видом шёл по рынку вдоль рядов, думая о чём-то своём. Уже почти пройдя мимо моей палатки, остановился, повернулся и пристально посмотрел:

– Привет. Как зовут?

Я знала, что он здесь главный, поэтому вынуждена была поддержать разговор, изобразив хотя бы минимальную приветливость.

– Злата, – ответила просто.

– Имя нерусское, – улыбнулся он, – молдаванка, хохлушка?

– Помесь, – улыбнулась и я в ответ.

У Нарека была семья. Жена Лусинэ и три сына. В момент нашей встречи ему было сорок. Мне двадцать два. Он был щедрым, умным и ненавязчивым. Может, поэтому наши отношения длились целых шесть лет.

– Эх, Златка, если б ты меня любила, я был бы самым богатым и самым счастливым человеком в мире, – помню, часто повторял он.

– Почему ты считаешь, что я тебя не люблю? – спрашивала я иногда, заранее зная ответ и понимая, что он прав.

– Чувствую, – отвечал он, бесхитростно щурясь и склонив голову набок. – Ты телом со мной. А душа – на замке. Не пускаешь ты меня туда, в душу.

– У тебя жена есть, семья. Ты же сам сказал, что никогда жену не оставишь. И не женишься на мне, – парировала я.

– Даже если бы я сделал это и пришёл к тебе… Ты бы не вышла за меня. Ведь так?

Да, наверно, именно поэтому наши отношения и длились так долго. Просто потому, что Нарек был умным и чувствительным. Интересно, как сложилась его судьба потом? Мы виделись последний раз более двадцати лет назад. Он сказал, что вместе с семьёй возвращается обратно в Ереван.