Вот интересно, эти… существа, они ведь тоже могут привязываться и любить. А если еще и десятками лет живут бок о бок. Или даже сотнями. Дом стоит, хозяева меняться могу, а они остаются рядом.

— А помочь ему чем?

— Помочь? — тихий изумленный выдох Фанирса и бас Никифора прозвучали в унисон.

— Ну да, есть же лечение какое-то? Давайте сделаем что-нибудь. Если это только не пожирание людей или домашних животных, конечно.

— А зачем помогать? — в общей напряженной тишине спросил осторожно Алька. — Ну, похворает до новой луны, а там уже на крысах и напасется.

— А до этого пусть страдает? Ты совсем? Фанирс мне жизнь спас!

— Так то его служба, нести которую он тебе поклялся, — слуга явно искренне недоумевал, на кой черт я уделяю такому внимание. А еще, похоже, ревновал.

— А я ему за эту службу от всей души благодарна и хочу помочь. Кончаем обсуждение, сама еле на ногах стою. Что можно сделать?

— Охота, — ответил амфиптер.

— Ой, да куда тебе такому охотиться! — махнул широкой ладонью Никифор. — Неделю отлеживаться надо, прежде чем сможешь гоняться за кем.

— А тебе подходит только живая добыча? Скажем, мясо из магазина не подойдет?

Я, конечно, сейчас сама едва ползаю и видом больше на маргиналку распоследнюю смахиваю, но ради такого дела сползаю в ближайший магазин за провиантом. Если бы не Фанирс, я бы вообще уже никак, скорее всего, не передвигалась.

— Нет в той плоти силы никакой, — поднял и уронил полупрозрачные крылья амфиптер.

— Вот же наказание! — закатила я глаза. — Тогда так: Алька и Никифор, вы пойдете и добудете Фанирсу хотя бы парочку живых крыс.

— Яа-а-а? — возмущенно завопил слуга, зачем-то мигом перекидываясь в миниатюрную копию Делона. Уставился на меня с “ты в своем ли уме” видом, тряхнув перед собой широким рукавом белоснежной шелковой рубашонки. Ну чисто преисполненный праведного возмущения аристократ, которому велели вычистить какой-нибудь хлев или типа того.

— Ты. Своих бросать нельзя. Я крыс уж точно ловить не смогу, так что иду мыться и спать. — Надо же, как я здорово распределила обязанности. И нет, мне не стыдно ни капли. Я реально упаду, если еще минуту постою на ногах. — Исполнять!

— Слушаюсь, хозяйка. — Внезапно почему-то повеселевший Никифор разве что только не козырнул мне и, цапнув что-то еще возмущенно пищавшего Альку, потащил того прочь.

— Почему, Фанирс? — спросила я, наклоняясь к амфиптеру и тоже осторожно касаясь одного его рога. Пальцам стало холодно и как-то… ну, будто дотронулась до чего-то абсолютно чуждого. Даже как это описать и не знаю. — Почему ты спас меня?

— Ты моя хоз-с-сяйка-а-а! — изогнул он шею, выражая покорность.

— Только поэтому? Но тебе разве не все равно? Была одна хозяйка, станет новая какая.

Он издал еще невнятное шипение и парочку щелчков и, подняв голову, ткнулся норздями в мои пальцы.

— Ты другая. Я чую.

— Это как?

— Ты… — похоже, он колебался, подбирая слова. — Пахнеш-ш-шь жис-с-снью. Моей жис-с-снью.

— И что это значит?

— Не з-с-снаю.

— Ладно. Понятно, что ничего не понятно. А вы с Никифором не слишком дружите с Алькой, как погляжу.

— Фуфлыга он, лентяй и ябеда, — для пущего понимания амфиптер еще и фыркнул, будто сплюнул. — Вечно около старой хозяйки терся, что тот кошак, да на нас поклепы и напраслину наводил.

— Прямо-таки и поклепы? Совсем не за дело? — Амфиптер только снова фыркнул, но в глаза мне смотреть не решился. Ясно тут все. Вот странно, в первый раз мне показалось, что у него вместо глаз провалы темные, а сейчас вижу их и вполне себе четко и выражение читается, да и жутью больше не пробирает. — Так, давайте-ка теперь жить все дружно.