Можно ли её саму назвать человеком?

Убить её, кажется, очень сложно… но ведь она чувствует, влюбляется и боится. Совсем как человек. Подобных себе она встречала совсем немного и назвать их людьми была не готова. Все они – существа.

«А кто же ты сама, Лотта?»

Прямо сейчас она напоминала себе пойманного врасплох зверя. Но это не значит, что она – зверь. Всё же она человек. Сильный. Разве Тот, который в Великой Книге, не был человеком? Его называют Человеком – с большой буквы. Он был сыном божьим, но при этом был человеком.

Лотта тоже человек. Хоть её жизнь и полна бесконечного выживания, выгрызания своего права на жизнь, как у животного в дикой природе.

За её спиной снова раздались выстрелы. Солдаты стреляли из всех стволов, пытаясь, похоже, раскрошить весь ламинат на том островке, где она сидела пару секунд назад.

Лотта же добежала до кровати, перевались через неё, поднырнула, чтобы достать коробку с маркерами. Каждый раз она просто брала новый маркер отсюда, если предыдущий заканчивался. Здесь же, рядом, лежали банки с горючими смесями, которые она готовила на такой случай.

«Да, Лотта, ты действительно к этому готовилась».

Выстрелы прекратились и недолюди (вот уж кто настоящие звери!) пробирались по коридору. И вот уже раздался мат и чертыхания. Они угодили в невидимую пелену. Значит, часть её защиты, часть её магии всё-таки продолжает работать.

Если бы не это, то солдаты уже толпой стояли в проёме двери её спальни, а из их нарезных жирных, объевшихся свинцом дул вылетали маленькие убийцы.

Первым делом, чтобы унять боль, в правой искалеченной руке и правой ноге, чёрным маркером она нарисовала на своих бинтах знаки, которые она называла «псевдовосьмёрками». Да, потом будет больно вдвойне, но сейчас она должна быть уверена в своём теле.

Если сейчас она не мобилизует все свои силы, то некому будет страдать об открытых переломах и разошедшихся ранах на её теле.

Верёвки. Холодная сталь. Тёплый жилет. Вельвет. Остывание. Уулун. Пакетики чая. Пар над кружкой. Мармелад. Безе....

Процесс поиска семантики для сигн для неё был непрестанным. Бессознательным. Как говорил её учитель, она уникум – создавать заклинания дано не каждым, а ей дано. Такие как она двигают Силу мира… Даже сейчас, когда время идёт на секунды, её мозг успевает перебирать слова и фразы, пытаясь найти что-то спасительное.

Пралине…

Что? Какое пралине? Пралине… что в этом слове? Что-то в нём есть… обычное слово, пралине… Где-то тут запрятан знак.

Голова размышляла над поиском того самого смысла в слове «пралине», а правая рука, избавленная на время от боли, тем временем чертила на банках сигны огня и ярости.

Пралине…

Да что же мне делать-то? Куда прятаться теперь? Под кровать, как маленькая девочка – авось врзослые не найдут её в этой игре в пряткиа? Нет-нет… Но что же ещё можно делать.

Крики солдат прекратились – похоже, им удалось выпутаться. Или не всем?

– Иди туда, в её спальню, она там!

Пралине…

Дело же точно не в жирной ореховой пасте, которой наполняют конфеты. Те самые конфеты, которые никто не любит. Все любят со сливочной помадкой. С карамелью. С ликёрной вишней. Пралине никому не нравится…

Шаги приближались к спальне.

Голова Лотты собой обернулась на окно – огромное панорамное окно, через которое она каждый день любовалась хвойной рощей, рядом с которой жила. Зелёное море, из которого местами высовывались странные неожиданные здания, как корабли.

«И по просторам морским направлял корабли к Эллерою…»

Пралине…

Окно. Неужели?

Ассоциативные связи в голове Лотты работали слишком быстро, чтобы понимать, как и что с чем связано. Они просто сочетались. Как в той абсурдной книге какого-то писателя начала прошлого века. Поток сознания.