– Не забывайте о сыне, он и так горя хлебнул, потому что мать недотепа.

В палату Дарья Николаевна вернулась, когда уже все устали ее ждать. Потихоньку открыла дверь, вошла и села на стул у кровати. Как будто и не уходила никуда, и не отсутствовала почти сорок минут. Села, сложила руки на коленях и задумалась. Вроде смотрела она, на Ирину Олеговну, но взгляд был направлен внутрь себя. Какие-то глобальные задачи решала бабушка. И те, кто были рядом, старались ей не мешать, они даже между собой не разговаривали. Ждали, когда Дарья Николаевна придет в себя, и заговорит. И дождались.

– Слушай, Ирина, у твоей свекрухи с головой все нормально?

– Не знаю, она мне всегда чокнутой казалась.

– А сына то любит?

– Вроде любит. Но какая-то интересная у нее любовь.

– Интересная любовь, это как? Расскажи-ка.

– Она для него на все готова, лишь бы все делал по ее наказу.

– А если нет?

– Тогда и любви нет, и из дома выгнать может.

–Ой забыла спросить то? Как зовут то ее? Мне то это надо знать. А она пусть корчит из себя кого хочет.

– Вера Ильинична.

– Спасибо. Девочки, я пойду. Устала я от вашей Веры Ильиничны. Да и работы непочатый край. До завтра.

– До свидания, Дарья Николаевна.

– Ой, чуть не забыла. Ешь, Ира, только больничное и мое. Если что-то принесут от других людей, сразу в мусорку. Вопросов не задавай, все потом расскажу. Пока.

– До завтра.

– Нет, еще. Отца Лариски как звали?

– Сережа. Сергей Георгиевич.

– Вот, теперь все, я пошла.

И Дарья Николаевна пошла к выходу из больницы, погруженная в свои думы.

На следующий день бабушка уже сама пошла в больницу, без сопровождения. Сначала зашла к Ларисе, и узнала, что завтра у нее снимают швы, а послезавтра выписывают. Это ее обрадовало. Но она считала, что идти домой Ларисе в ближайшее время не следует. Поэтому велела Ларисе подумать о том, у какой подруги она может пожить недельку. Желательно чтобы об этой подруге никто не знал. Лариса обещала подумать. Да и вообще, после операции она так преобразилась, что даже бабушка, которая ее почти не знала, любовалась ей со стороны. Лариса прямо светилась изнутри. Прямо ангел поцеловал ее в макушку.

Ларисе она, конечно, оставила и компотику, и чаю, и пирог рыбный, начинку которого недосолила, чтобы посолить после приготовления. Дальше, с такими же гостинцами она пошла к Ирине Олеговне. Ирина Олеговна умирала со скуки и была очень рада видеть бабушку. Состояние ее стабилизировалось, но врачи вставать пока не разрешали. И женщина читала старые журналы, которые выпросила у медперсонала, и в других палатах, пока никто не видел. А с бабушкой можно было поговорить о своем, о девичьем, и хоть немного, но разогнать скуку. Тем более, что разговаривать больше было не с кем, в палате она была одна.

Ну бабушка то тоже пришла сюда не только для того, чтобы покормить и попоить выздоравливающую женщину. Ей надо было убедиться в том, что Ирина Олеговна действительно выздоравливает, что сердце ее успокоилось и стучит так как надо. Что хозяйка этого сердца бодра и весела. Ну и конечно осознать то, что как ни крути, это ее заслуги и похвалить себя. Но кроме этого, бабушку очень интересовала история семьи. Почему свекровь не любит невестку вот прямо до смерти, почему не признает родную внучку, и еще много чего она хотела сегодня узнать у Ирины Олеговны.

Поэтому после приветствий и дежурных вопросов она придвинула к кровати стул, и села на него всем своим видом показывая, что она здесь надолго.

– Скажи мне, дорогая моя, зачем к тебе свекровь в больницу зачастила?

– Я уже думала об этом, и ответа у меня нет.