– Мам, пап, что происходит? – едва не плакала Лиана. – Почему мы бежим из дома?

– Ты права, Лия, туда мы больше никогда не вернемся, – посмотрела мама в сторону поселения, оставшегося далеко за лесом. – Потому что королевская стража может ехать к нам только по одному делу – за Нарией, – вздохнула она и с тоской в глазах посмотрела на младшую дочь. – Я знала, что время это настанет, потому и приготовилась к бегству заранее. И сейчас мы с тобой должны будем расстаться, дорогая, – приблизилась она к Нарии и взяла ее руки в свои теплые и такие родные.

Плакать хотелось со страшной силой, но Нария не позволила пролиться ни слезинке.

– Ты будешь прятаться в лесу так долго, сколько потребуется, пока не минует опасность быть схваченной, – сухо говорила мать, словно на автомате. И лишь глаза её блестели невыплаканными слезами в сумраке леса. – На одном месте не оставайся дольше одного дня и одной ночи. Петляй, запутывай следы. Магию используй с осторожностью, по ней тебя легко вычислят. Выживи любым способом, поняла меня?! – больно сжала она руки дочери.

– А вы?.. – только и смогла выдавить из себя Нария.

– А мы пойдем своим путем, – словно сдулась вдруг мама, сгорбила спину и плечи. Как будто в ней сломался тот железный стержень, что держал её спину прямой долгие годы. – За нас не волнуйся. Но и знать тебе, куда мы направляемся, не нужно.

– Я пойду с Ри! – выпалил Крей. – Негоже ей одной по лесу шастать!

– Нет, – опустил отец тяжелую ладонь на плечо сына. – Этот путь она должна проделать в одиночестве. Такова её судьба, видно, – блеснули слезы в его добрых и усталых глазах.

В горле Нарии стремительно разрастался ком. Дышать становилось всё сложнее и сложнее. Но плакать она не будет, ни за что!

– Луна тебе в помощь, дочка, – крепко обняла и поцеловала её мама. – А Создатель… Что ж, будем надеяться, что и он не оставит тебя без своей защиты. Прощайтесь с сестрой, – посмотрела она на Лиану и Крея.

Лиана разрыдалась, и именно такой, заплаканной и несчастной, осталась в памяти Нарии. Брат едва не раскрошил зубы, когда стискивал Нарию в объятьях. Милый надежный Крей – спутник всех её детский игр и шалостей. Видно, и об этом ей теперь суждено вспоминать в одиночестве. Если, конечно, выживет с помощью или без Создателя. Когда отец прижимал её к груди, Нария постаралась навсегда запечатлеть в памяти его запах. Ну а мама… Мудрая, порой излишне суровая, но всегда такая любящая и справедливая. Её Нария точно никогда не забудет.

– Мы еще свидимся? – только и спросила Нария напоследок, когда мама отдавала ей мешок поменьше. В нем, оказывается, она собрала немного провизии на случай бегства.

– На всё воля Создателя. И найти нас ТЫ сможешь всегда. Прощай дочка, – отвернула она от себя Нарию и легонько подтолкнула в сторону леса. – Иди быстро, не оглядываясь.

И Нария пошла.

– Лия, хватит уже ворочаться! Сама не спишь и остальным не даешь, – проворчала мама, отворачиваясь на другой бок.

– Уснешь тут, – буркнула Лиана и слезла с топчана, на котором едва помещались они с матерью вдвоем.

На полу, на охапке соломы устроились отец с Креем. Оба уже крепко спали. Да и мама мерно посапывала, пока Лия не разбудила её, страдая от бессонницы. Вымотались все за день. Ужинали наспех, чтобы поскорее уснуть и дать отдохнуть натруженным ногам. Лия тоже устала, но сон почему-то не шел.

Хлипкая дверь протяжно скрипнула, когда вышла Лия на крыльцо. Ночь встретила полной луной и влажной духотой.

Как там Нария? – промелькнула в голове мысль, которая неизменно вызывала у Лианы грусть. Не очень-то они были близки с сестрой. В раннем детстве Лия ревновала родителей к Нарии, всё ей казалось, что любят они младшую сестру сильнее. Потом родился Крей, и у Нарии как-то быстро с братом появилось гораздо больше общего, чем с сестрой. А потом Лия узнала семейную тайну и как-то вовсе стала сторониться Нарии. Не потому что не любила – боялась сближаться, чтобы не выдать её, наверное. Но сейчас ей не хватало младшей сестренки – привыкла она жить с ней бок о бок. Да и вообще от привычной жизни почти ничего не осталось. Вот и мать с отцом словно подменили – улыбка теперь на их лицах не появлялась, всё больше хмурились да думали о чем-то своем. Они и между собой говорили мало.