– Еще как мое! Я ведьма-хранительница Дивнозёрья, тут все под моей защитой.

Ответом ей стал смех.

– Такая юная, и уже ведьма? Не оскудел ваш край на чудеса… – он собрал в ладонь утреннюю росу с папоротниковых листьев и сдунул капли прямо Тайке в лицо.

Пока та пыталась проморгаться, гость из дивьего царства исчез вместе со своими собаками.

Цветок тем временем потускнел. Тайка потянулась к стеблю, но тут откуда ни возьмись на нее напрыгнул Пушок:

– Мое! Нашел! – Коловерша впилился лбом в ее ладонь.

– Эй, нечестно! Я первая была!

– А я быстрее!

Пока они пререкались, отпихивая друг друга, цветок почти угас. В сердцевине мерцала последняя искра, когда упругий стебель переломила проворная рука Майи.

– Ух, и повезло! – взвизгнула мавка, пряча цветок под юбкой. – Еле успела!

За ее спиной уже вставало солнце нового дня.

– Это все из за тебя, – бухтел Пушок, топорща перья. – Могли бы сейчас – ух – все иметь и век горя не знать.

– Ах, из-за меня?! – Тайка замахнулась поварешкой. – А кто пихался?

– А ну цыц! – Никифор стукнул кулаком по столу. – Неча ссориться на пустом месте. Слыхали, небось: кому папоротников цвет в руки дался, тому и был назначен. А ваше счастье, стало быть, глубже запрятано. Не заслужили исчо.

– А Майка заслужила? – Коловерша фыркнул. – Да что она может загадать, мавка глупая?

С улицы донеслось тарахтение мотоцикла, и Никифор выглянул в окно:

– А вот, кстати, и она. Легка на помине… Да не одна.

Тайка бросила поварешку и сама выбежала за калитку.

– Гриня!

Леший снял с головы шлем, поклонился Тайке и покосился на мавку. Та пихнула его локтем в бок.

– Прости меня, ведьмушка, – Гриня уставился себе под ноги. – Я тебе вчерась сгоряча лишнего наговорил.

– Прощаю, – улыбнулась Тайка. – Как говорится, кто старое помянет… Но ты ведь остаешься?

Леший переступил с ноги на ногу, скрипнув берцами:

– Не совсем… То есть… я…

– Уезжает-уезжает, – Майя выступила вперед, – в отпуск. А потом вернется. И будет к своей Катерине по выходным в гости ездить. Она-то городская, в деревне не приживется. Гриньке в городе тоже не жизнь. А так все будут довольны.

– Это ты придумала? – Тайке стало немного стыдно: она-то всегда считала мавок бестолковыми.

– Не я одна, с Катериной вместе. И Гриньке объяснили, что место, где тебя любят и ждут, может быть не одно.

Тайка поймала Майю за рукав и шепнула ей на ухо:

– Скажи честно: ты на это потратила папоротников цвет? Чтобы Гриню вразумить?

– Он и сам все понял, без волшебства, – мавка улыбнулась. – А цветок вот для чего сгодился. – Она хлопнула по кожаному сиденью мотоцикла: – Негоже добру молодцу в путь без коня отправляться. Засмеют.

Гриня надел шлем, газанул, и они с Майей укатили к лесу.

Тайка еще долго смотрела им вслед и думала: как же редко мы говорим друзьям, что ценим их, думая только о себе и своих желаниях; как часто чувствуем одиночество, когда достаточно обернуться, чтобы встретить дружеский взгляд… а еще вспомнила о том дивьем парне: интересно, что он закопал там, в лесу?

– О чем задумалась? – Никифор тронул ее руку.

– Да так, – Тайка пожала плечами, – взгрустнулось. Пустяки. Пойдемте-ка лучше пирожки есть!

– Посмотри-ка, кто к нам приехал! – Дед Федор улыбался, а выцветшие стариковские глаза лучились счастьем. – Маришка, внученька моя. Таюша, сможешь показать ей Дивнозёрье? Ну, наше, настоящее…

– Прямо-таки настоящее? – Тайка не поверила своим ушам: чего это дед удумал?

А старик, подмигнув, шепнул:

– Она, понимаешь ли, в чудеса не верит.

М-да… тяжелый случай. В Дивнозёрье-то чудеса случаются сплошь и рядом, но показываются далеко не всем – можно в упор смотреть, а все равно ничего не увидеть. Вслух Тайка этого, конечно, не сказала: Маришка и без того глядела на нее свысока.