Домовой, вздохнув, поскреб в бороде:

– Гриня пропал. Уж целую седьмицу как. Не знаем, чо и думать.

Гриней звали дивнозёрского лешего. Тот хоть молодой и озорной был, но дело свое знал хорошо. Грибов и ягод в лесу всегда родилось в избытке, зверье лоснилось и множилось, лес рос красивый, чистый, а то, что Гриня порой превращался в выпь и пугал криками дачников, – так у всех свои недостатки.

– То есть как это – пропал? Совсем? – Тайка опустилась на табурет.

Никифор кивнул:

– С концами… и, как назло, прямо в канун праздника. Кикиморы с ног сбились, мавки рыдают хором: какое уж тут веселье… Кстати, ты сама-то пойдешь?

– А что за праздник?

– Дык купальская ночь сегодня! Забыла? – Никифор глянул на нее с укоризной.

– Я… не знала, что тоже приглашена, – Тайке не хотелось признавать, что она и впрямь запамятовала.

– А как же иначе? – Никифор приподнял кустистые брови. – Ты ж ведьма-хранительница. Без тебя никак.

– А без Грини?

– Без него тоже, – вздохнул домовой. – Но ты ж поворожишь, ежели не найдется?

Вот. Началось… Тайка закатила глаза и грохнула кастрюлей.

– Куда я денусь? Поворожу.

Шел третий месяц, как она стала ведьмой-хранительницей Дивнозёрья, а казалось, будто бы три года прошло. Теперь, если что случалось, все бежали к ней.

К счастью, Тайка справлялась. И с Грезой – воплощенной мечтой – договорилась, и щенка симаргла к хорошей хозяйке пристроила, и Арсению – домовому из заброшенного дома – подкинула брошюру о вреде пьянства (кстати, тот уже две недели кряду не пил), но вот где искать пропавшего лешего, она понятия не имела.

Еще и праздник этот… Вовремя Никифор напомнил, нечего сказать. В чем туда идти? Не в джинсах же? И что там вообще делать?

– Как это что? Папоротников цвет искать, конечно. – Коловерша высунулся из-за печки; его морда была перемазана в яичном желтке.

Видимо, последний вопрос Тайка задала вслух.

– А зачем?

Пушок, поняв, что ругать его не будут, вылез целиком, отряхивая паутину с крыльев.

– Так он желание исполняет.

– Любое? – Тайка вскочила, уронив табурет.

Нет, она уже не хотела, чтобы все стало как прежде и бабушка вернулась из дивьего царства домой: ведь та наконец нашла свое счастье. Но вот навестить ее Тайка не отказалась бы, очень уж соскучилась. Да и посмотреть на иной край хотелось. Это для дивьих людей все чудеса тут, а для обычных смертных – наоборот, настоящее волшебство начинается по ту сторону вязового дупла.

– Угу, – по-совиному ухнул коловерша, подбираясь ближе. – Что ни пожелаешь, все исполнит. Семеновна-то по молодости каждый год искала. Перестала, только когда ты родилась.

– А если бы нашла?

– То – фьють, только мы ее и видели! Но ты ж пойми: ищут все, а находит кто-то один. Эх, вот бы мне в этот раз повезло… – скрипучий голос Пушка стал мечтательным.

– А если найдешь, что загадаешь? – Тайка пригладила перья, торчащие на макушке у коловерши, и тот, зажмурив желтые круглые глазищи, тихонько замурлыкал.

– Мр-р-р-р-р, не скажу. Мр-р-р-р-р, это секрет.

– Ну и пожалуйста! Не буду тебя больше чесать.

Тайка убрала руку – и вовремя: коловерша попытался куснуть ее за палец, а промахнувшись, обиделся еще больше:

– Чего ты такая вредная, Тая? Если я расскажу желание, разве оно сбудется?

И пока Тайка думала, как ей извиниться, пернатый негодяй сцапал из миски еще одно яйцо и вылетел в окно.

– Знаю я твои желания, – усмехнулась она. – Пожрать, пожрать и еще немного пожрать, пожалуйста…

А папоротников цвет уже захватил все ее мысли, и Тайке едва хватило терпения дождаться темноты в самую светлую ночь года…

Дивнозёрская нечисть всегда собиралась на поляне у самого большого дуба – царского дерева. Людям сюда ходу не было, но Тайка знала, как пройти сквозь туманный морок: нужно было с заговором промыть глаза загодя собранной майской росой и положить под язык четырехлистный клевер. Она немного припозднилась, продираясь сквозь бурелом и поминая Гриню недобрым словом: ведь это была его забота – содержать лес в порядке.