– Она это, она, Семеныч, не сумневайся! Ишь, глазьями бесовскими, водит! Они у нее красным светились, а, волосья дыбом стояли…И, руками она махала, вот так.. – тетка Шурка, приседая и широко разводя руки в стороны, принялась демонстрировать как, по ее мнению, бесовка наводила порчу на нее, вдову, бедную и безвинную – Она.. Она, ведьма, окаянная, пугало-то, на меня, вдову горемычную, натравила…

Семеныч, почесывая козлиную бородку, откровенно ржал, подмигивая Альбине веселым, мутно-зеленым глазом. Годков ему было уже, где-то, под семьдесят и Альбина видела, что и сам черт ему не брат, особливо после второго стакана.

Дернув сизым носом, Семеныч громко откашлялся и, еще раз подмигнув Альбине, спросил:

– А, чья ты будешь, краса-девица?

Альбина, сама скромность в своем шелковом халатике, с косичкой, вместо растрепанных локонов, совсем было собралась отвечать, как внезапно, за ее спиной материализовался взлохмаченный Женька.

– Своя она, Семеныч, не бушуй! Марь Ивановны внучка, городская, вчера приехала. Я сам ее до Черно-озеро провожал и на Коне катал.

– Марь Ивановны? – сизоносый Семеныч почесал затылок, дернул себя зачем-то за козлиную бородку и боком-боком, двинулся назад, ближе к неприметной калиточке.

Было заметно, что доморощенный Пинкертон стремится, как можно быстрее убраться с чужого участка.

– Звиняйте, барышня, коли, что не так! – голос его, слегка хриплый, доносился уже из-за забора. От мощного запаха перегара даже виноградные листья колыхались и жухли – Умолчь, Шурка, придумала, тоже мне – чучело летучее! Пить меньше нужно, да закусывать конкретно, а, не леденцы сосать!

Над забором мелькнул пестрый платок усатой соседки, затем раздался быстрый шепот, и честная компания шустро убралась куда-то вглубь соседского двора.

– Стресс снимать пошли! – понимающе кивнул Женька – Сейчас Семеныч слетает, самогончику тяпнут и песни запоют.

– Утро же только. – попыталась удивиться Альбина – Зачем же, с утра? День только начинается, а они пьянствовать? Тут так принято? Любой стресс алкоголем заливать?

– А, что делать? – развел руками Женька – Если тетке Шурке что-то в голову втемяшилось, то ее уже ничем не переубедить! Сказала, что пугало летало – значит летало! Вот увидишь – она припьет слегка, осмелеет, страх потеряет, польет несчастное чучелко бензинчиком, да и запалит… На радость, веселым соседям! Хоть какое, а развлечение! Чем им, пенсионерам, еще заниматься, кроме как разные сказки придумывать…

– Хм.. – Альбина вежливо пригласила Женьку в комнату и усадила за стол. Сегодня парень принарядился, точно на парад – в голубую, свежую рубашку и летние, льняные брюки.

Выглядел прекрасно и Альбина, с удовольствием предложила ему кофе, чувствуя себя гостеприимной и хлебосольной хозяйкой.

«Понятно теперь, чего эта Лика Анохина психует! – догадалась девушка – Ишь, прифрантился, прямо красавчик, хоть в рекламе снимай! Вырастают же подобные экземпляры среди деревенской пасторали!»

– А, знаешь – задумчиво произнесла она, пододвигая к Женьке блюдце с конфетами – Я ведь тоже то пугало видела.

– И, что? – Женька оказался сладкоежкой и протягивал руку уже за второй конфетой – Я его тоже видел! Его Сашка, тетки Шуркин, сын, поставил, еще весной, когда птицы полетели. Они, птицы, знаешь, какие прожорливые, так и норовят напакостить – рассаду выдернуть или, ягоды склевать.

– Оно летало, Жень! – Альбина подскочила с места и заметалась по комнате. Теперь только девушка поняла, каких сил стоило ей стерпеть и не закатить истерику – Пугало! Летало! На самом деле!

Женька скептически хмыкнул – ему мало верилось в оживший и ставший летучим мешок с опилками. Вот в сглаз, в порчу и в Лику Анохину, он верил, а в летающее пугало? Что ж, он, совсем темный, что ли?