—  Именно так, —  киваю я.

Девушка на секунду задумывается:

—  Но его все и так знают… В монастырь Скорби легче всего добираться из Карта, приходите завтра к полудню.

 —  Я тороплюсь и, возможно, поеду с пересадками. Какой рейс ближайший? В любую сторону.

—  Через, —  девушка нехотя поднимает взгляд на часы, —  четыре с половиной часа. Но это до столицы, в обратную сторону. Синьорина, в конечном счёте вы напрасно потеряете время.

Хах, мне совершенно не нужен монастырь! Виновата недалёкость девушки или серость моего платья?

— До столицы какие-то остановки будут?

— Синьорина, да зачем вам это? Просто подождите, так будет быстрее всего. Остановки будут в Гебсе, в Ойохо, в Старом Му… 

Названия я пропускаю мимо ушей.

—  Один билет до столицы.

В романе говорилось, что междугородние поездки недороги, стоят примерно как два-три найма извоза, и лучше я переплачу за билет, чем оставлю подсказку, где меня искать.

—  С вас три четверти глиота, синьорина.

Я выкладываю на стойку монету, взамен получаю билет и сдачу, отхожу в сторону.

На месте Бирона я бы обязательно наведалась на вокзал второй раз. Встреча неизбежна, а значит, пора принять меры. Я выхожу обратно под дождь. В успевших образоваться луах лопаются пузыри. По примете, непогода затянется. Я взмахом руки подзываю хмурого извозчика, кое-как прикрывающегося фанеркой. Дождь разогнал людей по домам, извозчик остался без клиентов, вымок, радоваться ему нечему.

В двух словах объяснив, куда мне нужно, я спешу забраться в коляску. Вода заливает сквозь прорехи в тенте, но хоть какая-то защита. Самое скверное, что в промокшем платье теперь особенно холодно. Я обнимаю себя за плечи и стараюсь не стучать зубами.

Поездка не занимает много времени. Длинный проспект виляет, пока не упирается в рыночную площадь, за которой извозчик делает поворот. В качестве ориентира я запоминаю бревенчатый трактир, на всю округу распространяющий соблазнительные ароматы.

Извозчик останавливается через три дома:

—  Прибыли, синьорина.

Я спрыгиваю на мостовую. Извозчик кивком указывает на лавку поношенного платья, и мне хватает одного взгляда на облупленную, сто лет не крашенную дверь, чтобы понять —  я не хочу заходить. До бегства в столицу мне порой приходилось донашивать мамины вещи, а один раз мама достала для меня из недр шкафа бабушкино коричневое пальто, превратившее меня в замызганную бочку. Начав самостоятельную жизнь, вещи себе я покупала исключительно новые, пусть и дешёвые рыночные. Однако в этом мире станок и конвейер ещё не изобрели, на рынке продают ткани, а за готовой одеждой либо в ателье иди, либо сам руки иголками коли. Сегодня я подчинюсь обстоятельствам и оденусь с чужого плеча, но я обещаю, клянусь, я поднимусь на вершину.

Я благодарю извозчика, предупреждаю, что ждать меня не нужно, и расстаюсь с четвертью глиота.

—  Всего доброго, синьорина! —  извозчик трогает.

Мне кажется, или дождь стал тише?

Я вхожу в полумрак забитой товаром лавки. Звякает потревоженный колокольчик, но никто не спешит мне навстречу. У дальних полок огненно-рыжая девочка лет десяти копается в плетёных корзинах с обувью, собирает разрозненные ботинки и сапоги в пары. На звук колокольчика девочка даже голову не поворачивает, сосредоточенно вяжет узел на шнурках. За узким прилавком не менее рыжая женщина щёлкает счётами и делает записи в пухлую тетрадь.

—  Хей, для тебя здесь ничего нет, —  заявляет она, не прерывая своего занятия

С —  сервис.

Если бы не нужда, я бы пошла выгуливать кошелёк в другое место.

—  То есть? —  строго спрашиваю я.

Рыжая закатывает глаза: